Берта Эллвуд - Взрослая девочка
Мари улыбалась и кивала, радуясь счастью молодой хозяйки. Берта же испытывала не только радость, но и удивление. Ей до сих пор не верилось…
— Мне до сих пор не верится, что это все происходит с тобой, — призналась она. — Я слышала, что ты многого добилась в жизни. Но не подозревала, что ты стала настоящей красавицей. Я даже не сразу тебя узнала, когда увидела.
— Да, когда мы виделись в последний раз, я выглядела немного иначе, — рассмеялась Одри.
Если честно, она выглядела совсем иначе. И ощущала себя по-другому. Гадкий утенок, озлобленный, зажатый, одинокий и никем не любимый. Какое счастье, что все это позади…
1
— Нет, ну при чем здесь наш сын? — Огюст Фермэ недовольно поджал губы, глядя на телефонный аппарат как на злейшего врага. — Почему Жюльен должен этим заниматься? Заметь, она не просит — она требует помощи! Обе старухи всегда отличались вздорным нравом, а теперь эта Ведженс совсем из ума выжила.
— Ее можно понять, дорогой. — Сандрин, откликаясь на реплику мужа, повела великолепными плечами, слегка прикрытыми от солнца шелковой косынкой. — Берта немолода, ей трудно воспитывать ребенка в одиночку. Тем более — абсолютно чужого ребенка. Когда была жива Хелен Дюшансе, они заботились об Одри вдвоем. Но и тогда они все время жаловались Жюльену на то, как им трудно с ней справиться.
— Жюльен считает, это оттого, что они не любят детей, — возразил мсье Фермэ. — Ее покойный дядя Поль в Одри души не чаял, и у него с ней не было никаких проблем. Собственно, это была его инициатива — после смерти сестры взять Одри на воспитание. Бедная девочка. По-моему, над семейством Дюшансе довлеет рок. Сначала она потеряла мать, потом любимого дядю. Теперь вот скончалась тетка, которая хоть и бранила ее, но все-таки заботилась о ней, как умела.
— Не понимаю, за что ее бранить, — заметила Сандрин. — Мне всегда казалось, что Одри — милейшее дитя. Помнишь, когда Софи еще была жива, она приезжала к нам вместе с дочкой? Мы ходили на пляж, малютка бегала и резвилась, они так славно играли с нашим Жюлем… Несчастная Одри! Она была очаровательна, весела и еще не знала, что ее ждет…
Семейство Фермэ сидело на солнечной террасе своей виллы в Сен-Тропе и наслаждалось жизнью. Погода выдалась чудесной, почти летней. Десертный столик украшала ваза с фруктами, и бутылка красного вина нагревалась на послеполуденном солнце.
С той поры, как Огюст Фермэ передал дела своей Фирмы Жюльену… Именно так — «Фирма» с большой буквы — называл свое детище Фермэ… С той самой поры он поселился вместе с любимой женой, красавицей Сандрин, здесь, в прекрасном и престижном уголке Ривьеры.
Жюль с удовольствием навещал родителей в этих райских местах, как только находил возможность оставить пыльный и душный город, чтобы немного отдохнуть.
Вот и сейчас молодой человек оставил дела на заместителя, чтобы пару дней подышать свежим морским воздухом. Что может быть прекраснее, чем неспешный полдник на террасе с видом на побережье!
Но десять минут назад трапезу прервал телефонный звонок, который вывел семейство из блаженно-созерцательного состояния, навеянного вкусной едой и картиной моря, блаженствующего под ласковыми солнечными лучами. Теперь все трое были встревожены.
— Я считаю, что должен помочь, — после некоторых размышлений вступил в разговор Жюль.
Он присел на перила террасы, скрестив длинные ноги, обутые в безупречно сияющие туфли из дорогого магазина.
— Одри, конечно, уже нельзя назвать ребенком, но она еще несовершеннолетняя. И если мадмуазель Ведженс наотрез откажется заботиться о ней, Одри попадет в интернат. Не забывайте, что ее тетушка завещала дом Берте, и Берта в любой момент может потребовать, чтобы Одри оттуда съехала. Я считаю, что такой поворот событий был бы позором для Фирмы, — пояснил свою позицию Жюльен. — Если мы не позаботимся о дочери Софи Дюшансе, мы проявим черную неблагодарность по отношению к памяти одной из наших лучших сотрудниц.
Сандрин качнула головой, поддерживая сына.
— Но в чем же все-таки проблема? — поинтересовался отец. — Дом большой, там хватило бы места для всех. Неужели Берте проще остаться одной в пустом и гулком доме, чем делить кров с милой пятнадцатилетней девчушкой?
— Берта отнюдь не считает ее милой, — усмехнулся Жюль. — Скорее несносной и своенравной. Если ей верить, то это исчадие ада, которое не желает ни учиться, ни слушать чьи-то советы. Одри оканчивает коллеж, скоро экзамены, а она перестала посещать лекции. Когда тетушка или Берта пытались говорить с ней, Одри просто включала на полную мощность музыку, при звуках которой старушки вздрагивали и начинали заикаться. Мадам недовольна ее прической, манерой одеваться, картинками из журналов, которыми Одри украшает комнату, и так далее, и так далее… Одним словом, ничего нового. Банальный конфликт поколений.
Жюль усмехнулся. В его двадцать семь — а это почти что тридцать! — эти проблемы уже казались далекими, давно решенными и даже надуманными.
— Мама права, — продолжил он. — Хоть Берта и преувеличивает масштабы бедствия, ей правда тяжело, она не справляется. Но Одри тоже не позавидуешь, эта Берта Ведженс — ужасная зануда… Я не раз убеждался, что ни ее, ни покойную тетушку Хелен нельзя назвать хорошими воспитателями. И я ничуть не удивлен тем, что Берта попросила позаботиться о дальнейшей судьбе Одри именно меня. Мы с малышкой неплохо ладили.
— Попросила! — Огюст Фермэ подпрыгнул бы на месте, если бы не лень, охватившая его после еды. — Она заявила, что мы просто обязаны ей помочь! Я чту память Софи, я замечательно относился к ее малышке, но мне интересно, почему Берта так категорично требует помощи? Я рад, что ты согласился взять это на себя, но откуда такой тон? Что мы ей, родня?
— Не родня, — кивнул Жюль и взял с тарелки еще один круассан. — Но покойная Софи Дюшансе была лучшей художницей по ткани, какую только помнит Фирма, и мы сегодня процветаем отчасти благодаря ей. Ты сам не раз говорил, что это ее эскизы рисунков для шелка открыли нам дорогу к сотрудничеству с ведущими модными домами. А значит, мы поступим благородно, если проявим ответственность за судьбу ее дочери.
Огюст был вынужден согласиться с сыном. Софи действительно многое сделала для их успеха. Но ее прошлое… Софи много лет была свободной художницей, а если точнее — хиппи-бродяжкой. Она совсем юной покинула родную Францию и колесила автостопом по Соединенным Штатам, подрабатывая тем, что рисовала портреты прохожих и бренчала на гитаре.
Когда Софи поняла, что ждет ребенка од одного из многочисленных приятелей, с которыми сводили ее бесчисленные дороги Северной Америки, она вернулась домой. Вскоре у нее родилась дочь, которую назвали Одри. Со временем молодая мама остепенилась, нашла работу. И даже сделала головокружительную карьеру, когда ее рисунки случайно увидел один из сотрудников Фирмы и показал их Огюсту Фермэ.
