Дениза Алистер - Моя половинка
Вивьен сочла бы все это крайне неприятным – такая мысль пришла в голову Оливии полчаса спустя, когда стало ясно, что долгому бессвязному монологу Элиота не видно конца. У ныне покойной бабушки никогда не находилось времени для длинных сентиментальных речей. Она была доброй женщиной, но с твердым характером и не склонна была афишировать свое сердечное тепло или симпатию.
Десятилетней девочкой Оливия потеряла отца и мать, погибших в автомобильной катастрофе, и Вивьен взяла на себя обязанности опекуна. Обе они с трудом привыкали к новому образу жизни; Оливия глубоко переживала смерть родителей, а Вивьен, которой уже было далеко за пятьдесят, неожиданно оказалась вынужденной нести ответственность за сироту. В последующие годы в частном пансионе в основном заботились о физическом здоровье Оливии, и только Вивьен, при всей своей душевной сдержанности, во время каникул обеспечивала ей какую-то долю семейного тепла.
Но в целом воспитание девочки было довольно суровым, и Оливия задумывалась иногда, не оказалось ли это впоследствии причиной, в силу которой она так скоропалительно и страстно влюбилась в Гила. Попросту говоря, у нее рано проявилась потребность любить кого-то и быть любимой. Так или иначе, уже первый опыт преподнес ей жестокий урок, и с той поры она больше не повторяла той ошибки и не пыталась подарить свое сердце мужчине.
Нахмурив брови, Оливия вернулась к прозе жизни. Ее перескакивавшие с предмета на предмет мысли были недостаточно почтительными. Спору нет, между внучкой и бабушкой бывали разногласия, но с годами между ними развились отношения, основанные на любви и взаимном уважении. Кончина бабушки стала для Оливии настоящим ударом.
Адвокат начал наконец читать завещание:
«И ныне моей любимой внучке Оливии я оставляю и завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, где бы оно ни находилось...»
Затем последовал список владений, переходящих к ней по наследству: квартира в Лондоне, дом в Шотландии, коллекция драгоценностей и собрание картин известных мастеров. Каждый, кто слышал это перечисление, не мог не понять, что Оливия Бофор только что превратилась в молодую женщину с весьма солидным состоянием. Однако для самой Оливии деньги и собственность никогда не были самой заветной мечтой, и сейчас она вслушивалась в детали завещания без радостного трепета. Она уже усвоила, что богатство и имущество значат мало, если при этом человек не способен раскрыть свою личность.
Вот почему в глазах Оливии вспыхнула искра интереса только тогда, когда Генри Элиот добрался до самого последнего пункта завещания. В этот момент в конце зала раздался шум, как будто кто-то открыл и закрыл дверь, и Оливии пришлось податься вперед, чтобы хорошо слышать.
Адвокат читал:
«И последнее – мои акции в рекламном агентстве «Бофор».
Оливия вздохнула с облегчением. Акции – это столетняя история семьи, дело, ради которого жили и работали три поколения ее близких. Еще с детских лет Оливия мечтала стать частью этой традиции и, закончив колледж два года назад, упорно трудилась, чтобы утвердиться в агентстве.
Друзья иногда даже говорили, что она работает слишком много. Долгие часы, проведенные за рабочим столом, оставляли мало времени для личной жизни, особенно для общения с мужчинами. Но Оливия уже обожглась однажды и не собиралась впредь совершать подобных ошибок. Она чувствовала себя гораздо увереннее, когда занималась своей непосредственной работой, чем при деловых операциях с лицами противоположного пола.
Однако труд с полной отдачей не был для Оливии просто оборонительным щитом, за которым можно прятаться от житейских драм. Ей не было чуждо честолюбие. Владея солидным пакетом акций, она получила бы право занять место в правлении, которое всегда прежде принадлежало представителю семейства Бофор, и смогла бы сильнее влиять на принятие решений на уровне высшего административного персонала.
Пауза, казалось, должна была означать, что монолог Генри Элиота наконец закончился, но он использовал остановку лишь для того, чтобы коротко и нервно кашлянуть, а затем продолжил чтение:
«Я завещаю Оливии акции агентства при одном условии. И оно состоит в том, что вплоть до достижения ею двадцатипятилетнего возраста она должна работать в качестве помощника исполнительного директора агентства «Бофор», благодаря чему сможет ознакомиться со всеми тонкостями рекламного дела на уровне, необходимом для того, чтобы впоследствии играть в полной мере ответственную роль на руководящих постах в компании. Тогда, и только тогда, все принадлежащие мне акции перейдут к моей внучке и дадут ей право занять достойное место в совете директоров компании».
– Что?.. – Оливия едва не вскочила со стула. Она не могла поверить тому, что услышала.
Здесь наверняка какая-то ошибка. Вивьен никогда не говорила, что Оливии предстоит пройти нечто вроде ученичества, прежде чем она полностью унаследует акции.
Она сразу почувствовала, как взоры всех присутствующих обратились к ней. Прежде чтение сопровождалось лишь вежливыми улыбками и терпеливым молчанием, но неосторожное замечание шокированной Оливии произвело впечатление пистолетного выстрела.
Заключительные слова адвоката в ушах Оливии воспринимались как бессмысленный набор звуков, и, только услышав шарканье ног и шум отодвигаемых стульев, она поняла, что чтение завещания наконец закончилось и присутствующие собираются в небольшие группки перед тем, как разъехаться в разные стороны. Погода была столь отвратительной, что большинство спешило побыстрее попрощаться и уехать. Тем не менее, казалось, никогда не кончится время, когда Оливия должна была онемевшими пальцами отвечать на бесчисленные рукопожатия и подставлять щеку для тщательно отработанных поцелуев, призванных выражать симпатию и дружбу. Но вот и последние отбившиеся от стада исчезли.
– Прошу извинить меня, мисс Бофор, я пойду за бумагами, которые вам надлежит подписать.
– Минуточку. Мне нужно поговорить с вами. Этот параграф в завещании...
Однако Генри Элиот уже проскользнул в дверь, ведущую в соседний кабинет, явно показывая, что не горит желанием выслушивать ее вопросы.
Оливия сняла шляпку, надетую исключительно по столь важному случаю, и копна ее золотисто-рыжих волос, укрощенная было респектабельным головным убором, вырвалась на волю и свободно рассыпалась по плечам.
Она откинула голову назад, открыв грациозный изгиб шеи, потерла мышцы затылка, которые буквально затекли от напряжения. Почему бабушка не сказала ей об этом условии завещания? Почему никак не подготовила? И почему вообще сочла необходимым включать подобное условие в завещание?
