Джордан Пенни - Суровый урок
За ее спиной, выше по ручью, пронзительно закричала птичка, которую вспугнул кто-то, едущий по тропинке. Сара насторожилась. По этой тропинке почти никто не ходил, и она считала ее своим убежищем. Она подалась еще глубже под защиту ветвей, надеясь на то, что, кто бы ни прошел мимо, он не остановится и не заговорит с ней. Такое нежелание вступать в разговоры было для нее непривычно и, скорее всего, явилось результатом тех неприятных бесед с начальством, когда ей дали понять, что постоянное желание вмешиваться в дела учеников пагубно для собственной карьеры.
Она закрыла глаза, стараясь не слушать шагов, быстро приближавшихся к ее тайнику, но не услышать робкий детский голосок, который произнес нерешительно и с большой тревогой: "Простите, эта дорога ведет к Лудлоу?", она не смогла. И неохотно открыла глаза.
Мальчик, которому было никак не больше шести, остановился перед ней и пристально смотрел на нее. Он был светловолосый, голубоглазый, слишком худой для своих лет - и, как она сразу поняла, очень взволнованный.
И хотя она сразу же сказала себе, что, кто бы он ни был и что бы он ни делал на этой заброшенной тропинке, это ее совсем не касается - она должна только показать ему, куда идти, - внутренний голос, тот самый, беспокойный, сочувствующий и заботливый, который и раньше причинял ей немало хлопот, тревожно нашептывал: кто же он такой, отчего, такой маленький, здесь один?
Она выпрямилась и внимательно посмотрела на него, пробормотав:
- Я, право, не знаю, но где-то у меня есть карта. Если ты подождешь, я ее поищу.
Действительно, карта у нее была, а кроме того, у нее был с собой завтрак, который ей положила в рюкзак миссис Битти, чудесная женщина, приходившая помогать Салли.
Неохотно малыш шагнул к ней, оглянувшись назад. В глазах у него появились страх и беспокойство.
Почему он боится? - думала Сара, пока не торопясь открывала рюкзак и так же неторопливо и деловито вынимала бутылку с питьем и несколько сандвичей. Мальчик был еще мал и, как заметила Сара, толком не сумел собраться в дорогу. Его одежда совсем не годилась для похода - плотные джинсы, спортивная рубашка, а на ногах что-то очень похожее на бейсбольные сапоги. Джинсы казались слишком тяжелыми для такой жаркой погоды, а сапоги и спортивная рубашка были дорогими, что никак не вязалось с джинсами, купленными на вырост, и можно было только предположить, что тот, кто их покупал, не очень-то хорошо знал его размер.
Сара озабоченно наморщила лоб, роясь в рюкзаке. Делая вид, что не замечает ни его настороженности, ни того, что он постоянно оглядывается назад, она похлопала рукой по траве и сказала приветливо:
- Иди садись. Боюсь, что я плохо разбираюсь в карте. Видишь ли, я здесь отдыхаю. А ты? Ты живешь здесь?
Она пристально взглянула на него, когда он машинально ответил:
- Да, я здесь живу... - и замолчал. Лицо его стало несчастным, и губы упрямо сжались. - Я здесь в гостях, - поправился он мрачно. - На самом деле я здесь не живу.
- Ах, вот как.
Сара развернула карту и затем, хотя сама она есть не хотела, вынула несколько сандвичей и откусила от одного, потом, указав рукой на раскрытый пакет, спросила:
- Не хочешь поесть?
Он кивнул головой и ответил хрипло:
- Да, спасибо, я очень проголодался.
У него были прекрасные манеры и немного старомодная речь, как будто он долго жил среди взрослых. Сара задумчиво следила, как он жадно ест сандвич. Теперь она твердо знала, что никуда его не отпустит, ей нужно так или иначе завоевать его доверие, а затем вернуть домой. Ребенок, и один, когда кругом так много опасностей, исходящих и от природы, и от человека. Его родители - кто бы они ни были и где бы ни жили, - должно быть, сходят с ума от тревоги, обнаружив, что он исчез.
Она полагала, что он не очень далеко ушел от дома, а утомление, которое читалось в его глазах, шло скорее от страха, а не от физической усталости после долгого пути.
На одной руке у него виднелась ссадина - должно быть, оцарапался, когда продирался сквозь куманику. На рубашке были грязные полосы. Он доел сандвич и с такой жадностью разглядывал кучку других, что Сара, скрыв улыбку, произнесла деловито:
- Доел? Хочешь еще? Знаешь, - сказала она, когда мальчик принялся за второй сандвич, - мне кажется, что ты идешь не по той дороге. Если судить по карте, то похоже... - Она замолчала, нахмурившись, и старалась не обращать внимания на волнение, которое он не сумел скрыть. - Я думаю, тебе надо будет свернуть на тропинку на полмили дальше.
- На полмили... а это далеко?
- Довольно далеко, и кроме того, еще шестьсемь миль до Лудлоу. Тебе очень нужно туда попасть?
Когда она взглянула на него, то увидела, что он избегает ее взгляда, не желая говорить неправду, но и правду сказать тоже не хочет.
- Возможно, есть и более короткий путь; жаль, что у меня нет машины, я бы тебя отвезла туда.
Она сделала паузу, чтобы понять, как он отнесется к ее предложению, и с облегчением увидела, что он заколебался.
- Мне не разрешают ездить с незнакомыми людьми, - тотчас сказал он.
Сара подавила вздох. Бедный ребенок! Никто, видимо, не предупредил его, что разговаривать с незнакомыми также опасно.
- Конечно, конечно, - ответила она серьезно, роясь в рюкзаке и доставая яблоко.
Он все еще стоял, и Сара опять похлопала по траве и заметила:
- Если ты присядешь, то сможешь посмотреть карту сам. Я плохо в них понимаю.
- И моя мама тоже не разбирается... - Он вдруг замолчал, и выражение его лица резко изменилось. - Я хочу сказать, не разбиралась. - Он отвернулся и вобрал голову в плечи, голос его предательски дрогнул.
Ушла ли его мать из жизни вообще или только из его жизни? Теперь Саре было абсолютно ясно, что он убежал из дому и что он очень, очень несчастлив.
Мальчик тем временем уселся возле нее.
У него уже не было ямочек, свойственных совсем маленьким детям, но ноги и руки еще сохранили детскую припухлость, и, когда он сел, Сара ощутила запах вымытой кожи и тепла.
- Меня зовут Сара, а тебя? - спросила она и пододвинула ему карту, чтобы он мог взглянуть на нее.
- Роберт, - ответил он, - хотя...
- Роберт - это очень солидное имя, совсем как у взрослого, - удивилась Сара, - а тебя никто не называет Бобби?
Он покачал головой.
- Моя Нана звала меня Робби, но он сказал, что это очень детское имя. Он зовет меня Роберт.
Лицо его вдруг сморщилось, глаза наполнились слезами. Сара поняла, что "он", повторенное со злостью и неприязнью, вероятно, означает "отец".
Не желая испугать его настойчивыми расспросами, она замолчала, а затем миролюбиво продолжила:
