Александр Чернобровкин - Курортный роман
— А с другими мужчинами?
Она какое-то время шла молча, а потом ответила:
— А других у меня не было.
Мой сосед по комнате рассказал, что за городом есть отличный песчаный пляж, поэтому на следующий день я и две мамы с детьми отправились туда. После гальки песчаный пляж казался периной. Была у него и еще одна приятная особенность. В море через каждые метров пятьдесят были неширокие полосы мелководья, где мне было примерно по шею. Мы с Наташей заплывали туда. Она снимала плавки, насовывала их на руку, чтобы не потерять, обнимала меня за шею, а ногами обхватывала за талию — и мы принимались за дело. Лицом к берегу всегда была она. Я думаю, ее очень заводило наблюдать в это время за купающейся дочкой и подругой да и за другими людьми.
— К нам плывут! Мужчина! — испуганно-восхищенно шептала она мне на ухо, быстрее двигала тазом и вскоре кончала.
Последнюю ночь в санатории (они уезжали на десять дней раньше) провели в ее комнате. Вахтерша, молодая женщина, посмотрела на Наташу, решила, что такой красивой женщине можно иметь любовника, и пропустила меня без взятки. В комнате вдоль одной стены стояли, соприкасаясь спинками, кровати Наташи и ее дочки, вдоль противоположной — Нади и ее сына, а посередине — стол. За этим столом я и две женщины распили три бутылки вина. Наташа и Надя закусывали конфетами, я — салатом из парниковых помидор и огурцов. Дети уже спали. Потом Наташа поставила на стол магнитофон, включила негромко сорокапятиминутную кассету с попсой. Подруга легла на свою кровать и отвернулась к стене, а мы расположились на другой.
— Не боишься, что мужу расскажет? — спросил я.
— Боюсь, — призналась Наташа.
— И что?
— Не хочу об этом думать, — ответила она и потребовала: — Целуй меня.
Я лег на нее, задвигался, стараясь производить поменьше шума.
— Подожди, — попросила она. — Хочу в другой позе.
Она встала раком и повернула голову в сторону кровати подруги. Я пристроился сзади. На Надю смотреть у меня желания не было. Зато спиной я почувствовал другой взгляд — Наташиной дочки. Эта лежала ногами к нам, поэтому кое-что могла видеть. Кровати соприкасались спинками и, видимо, раскачивание одной передалось другой и разбудило девочку. Я не стал оповещать об этом маму.
На этот раз я кончил первым, но еще подвигал слабеющим членом, и Наташа успела догнаться, громко взвизгнув. Думаю, дочка вздрогнула испуганно. Мы долго лежали, договаривались встретиться после отпуска и понимали, что этого не будет. Курортные романы в буднях не живут.
Потом пошли в душ, который, как и туалет, был общим на этаж. Я вернулся первым, подошел к столу, чтобы поменять кассету. Когда опять заиграла музыка, я, подчиняясь наитию, подошел к Надиной кровати и сел на край. Подруга притворялась спящей. Я засунул руку под одеяло, потом под ночную рубашку. Трусов не было, а промежность была мокрая, моя рука прилипала.
— Повернись ко мне, — шепотом приказал я.
Она молча повернулась.
Я достал из трусов член, оголил головку.
— Соси.
Она хотела что-то сказать, но промолчала. Придвинувшись ко мне, Надя осторожно дотронулась губами до члена, потом провела по нему кончиком языка. Так понимаю, пробовала впервые. Но, судя по азарту, с каким действовала дальше, давно мечтала. Я быстро завелся и полез на нее.
— Нет, как вы, — попросила она и встала раком.
На затылке у нее глаза были, что ли?!
Эта сразу начала стонать, и все громче и громче, быстро кончила, затихла ненадолго и опять застонала по нарастающей. Пока я выплеснулся, отстрелялась четырежды. Вот тебе и мымра-недотрога! И опять я чувствовал взгляд Наташиной дочки. За сегодняшнюю ночь девочка наберется сексуальных впечатлений на всю оставшуюся жизнь, потому что первые — самые яркие, незабываемые. Добавляя ей визуальный ряд, я голяком пошел в душ.
Когда вернулся, Наташа лежала в кровати, а Нади не было.
— Не дали ей поспать, бедной! — игриво сказала Наташа. — Представляю, что она обо мне насплетничает!
— Ничего не расскажет: сама не лучше, — сообщил я, ложась рядом.
Наташа сразу все поняла и вцепилась ногтями в мою грудь. Вогнала их по самое никуда.
— Я же хотел, как лучше тебе, — попытался я оправдаться.
Наташа ничего не сказала, но высунула ногти из моего тела.
После долгого молчания произнесла:
— Может, так и лучше, — и принялась осторожно, нежно лизать раны на моей груди, из которых кровь хлестала довольно резво.
Утром дочка Наташи старалась не глядеть на меня, мать и Надю, а когда это случалось, жутко краснела. В свою очередь подруги усиленно не замечали друг друга, общались через меня или Надиного сына, который ни во что не врубался. К их счастью поезд уходил рано утром, а в купе, где не будет меня, все станет по-другому.
Проводив их, я еще успел на завтрак, благо вокзал в Феодосии находится рядом с первым корпусом санатория “Восход”. Ковыряясь вилкой в тарелке, я вдруг понял, как сильно влюбился в Наташу. Стало так грустно, что перехотелось есть.
Соседка по столу, женщина приятная во всех отношениях, но явно уступающая Наташе, спросила:
— Уехала?
— Да, — ответил я.
Соседка с вызовом посмотрела мне в глаза и улыбнулась.
Может, так и лучше — и я улыбнулся в ответ.
