Марта Гудмен - Любовь по плану
В этой толпе зевак и стоял сейчас Джереми, высокий стройный мужчина, и совершенно не разделял общего возбуждения. Холодное точеное красивое лицо его было лицом человека, который редко улыбается, точнее, у которого давно не было повода даже для снисходительной улыбки. Густые каштановые волосы с небрежным изяществом спадали на его лоб. В них поблескивали золотые выгоревшие пряди.
Похоже, он много времени проводил на солнце. Темный загар усиливал впечатление, что его лицо высечено из гранита — бесстрастное лицо человека, у которого нет души. Глаза его необычного сине-зеленого цвета всегда смотрели холодно. В жарком климате трудно выработать у себя такой взгляд, скорее всего таким он был от рождения…
Из-под ажурной арки каменного моста выплыла первая ярко освещенная, разукрашенная баржа с огромным драконом на палубе.
Зрители встретили ее появление одобрительными возгласами и свистом, в небо вновь рванулись ракеты, затрещали петарды. Дракон медленно расправил крылья и раскрыл свою пасть, из которой вырвались снопы пламени. Вполне провинциальное зрелище, достойное внимания мелких торговцев рыбой…
Девочка, стоящая впереди мужчины, быстро обернулась к нему.
— Смотри, папа, какая красота, правда? — У нее даже дух захватило от восторга, голубые глаза горели от возбуждения.
— Да, — отрывисто произнес он с легкой досадой в голосе, но девочка этого не заметила. Ее внимание было уже снова приковано к красочному зрелищу.
Равнодушно взглянув в сторону реки, мужчина перевел взгляд на маленькую девочку. Каштановые волосы ее были заплетены в длинную, почти до пояса, косу. Сколько лет Аннабелл? Десять или одиннадцать? Джереми Дриффилд не мог вспомнить, сколько лет его дочери, и мысленно ругал себя за это.
Пламя золотой зажигалки фирмы «ронсон» на мгновение резко осветило его надменное лицо. Он глубоко затянулся сигаретой, а затем поспешно затушил ее. Окидывая толпу презрительным взглядом, Джереми спрашивал себя: зачем он здесь? Люди стояли вплотную друг к другу, вытянув шеи, чтобы увидеть проплывающих мимо сказочных существ. А ведь они могли бы спокойно сидеть дома и смотреть парад речной флотилии в местной программе новостей по телевизору.
«Смотреть парад по телевизору — все равно что голодному выслушивать рассказ отобедавшего человека о разнообразии подаваемых блюд» — невольно вспомнились ему слова прозорливой и опытной Розалинд Хезеринфилд.
Да, это из-за упреков мудрой тетушки Розалинд он торчит здесь: он, мол, уделяет мало внимания дочери, малышке Аннабелл. Хотя с чем с чем, а с этим Джереми не мог согласиться. Его единственная дочь никогда не испытывала нужды ни в чем. Она всегда была прекрасно одета, хорошо питалась, и он никогда не отсылал ее в интернаты. С момента появления на свет Аннабелл всегда жила с ним под одной крышей.
Что еще? Ну, не любит она овсянки по утрам к завтраку, из-за этого завтрак растягивается на полтора часа. Зато у нее лучшие игрушки, отец выписывает их из Лондона и Цюриха, не жалея денег.
Разве что-то еще может быть нужно от меня ребенку? — думал он с раздражением. Этот застенчивый, тихий ребенок с тонким лицом — его дочь. Однако при этой мысли Джереми Дриффилд не испытывал никаких эмоций. Он заботился о ней, как умел, но не ощущал ни нежности, ни гордости, ничего, что могло бы заполнить пустоту в его душе. С присущим ему цинизмом Джереми решил, что разговоры об отцовских чувствах сильно преувеличены. Ну, есть у него знакомые семьи, где о детях заботятся так, словно больше заботиться не о чем. И что? Дети вырастают и забывают своих родителей.
Джереми с тоской посмотрел на медленно ползущую стрелку своих часов: он знал, что парад только начинается. При мысли, что ему придется сопровождать Аннабелл всю неделю, Джереми стиснул челюсти. Парад речной флотилии значился первым номером в программе праздничных мероприятий, а он уже изнывает от скуки. Что за бесполезное времяпрепровождение!
Однако, подумал Джереми и усмехнулся про себя, много ли на свете такого, что не вызывало бы у него скуку? Единственный сын богатых родителей, наследник огромных владений, он никогда ни в чем не знал отказа ни в детстве, ни в отрочестве, ни будучи уже взрослым мужчиной. Теперь, в свои тридцать четыре года, он уже пресыщен всем.
Нет больше иллюзий! Секс, любовь, семейная жизнь — все оставило его равнодушным. Счастье и удовлетворение, которое люди якобы получают от всего этого, — просто выдумки писателей и поэтов. Джереми все испробовал и во всем разочаровался.
Вот уже пять лет прошло с тех пор, как умер отец и Джереми стал хозяином родительского дома и других владений Дриффилдов. Правда, распорядился он наследством своеобразно: бросил обжитые места на родине, променяв просторы пашен и пастбищ на поистине райское местечко в стране жемчуга, слонов и крокодилов. Никто из компаньонов ему не препятствовал. Он унаследовал не только деньги, но и власть, и влияние Дриффилдов и привык, чтобы ему повиновались.
Дуглас Дриффилд, человек властный и решительный, пользующийся безграничным уважением и даже внушающий страх своим подчиненным, убедил сына в том, что каждому человеку своя цена в денежном или ином выражении. И предоставил много тому примеров, как из жизни родственников, так и из собственного опыта ведения дел. «Никому не позволяй управлять собой. Люди только и ждут, чтобы усесться тебе на шею!» Джереми вспомнил голос отца и улыбнулся.
Да, отец был мудрым, но трудным в общении человеком. Что поделаешь, ведь он выучился, как говорится, на медные деньги, всего достиг тяжелым трудом. Вот кому было чем гордиться, так это Дугласу Дриффилду. Молодец, папа!
Джереми всегда уважал и по-своему любил отца, но между ними никогда не было настоящей близости. Вот если бы мать могла научить его, как правильно вести себя с людьми… Нет, мальчишкой он слышал только грубые окрики отца. Тому трудно было угодить, все в доме ходили на цыпочках, когда отец был не в духе. А это случалось часто! Теперь Джереми оценил выдержку своего родителя, постоянно сталкиваясь с недобросовестными конкурентами, с кредитной политикой банков, с адвокатами и юристами.
Мать Джереми умерла во время операции на сердце, когда ему было всего четыре года, и он представлял ее себе только по фотографиям в семейном альбоме. Высокого роста миловидная женщина с роскошными рыжими волосами воспринималась им как совершенно постороннее в его жизни существо. Что поделать, Джереми не помнил ни ее голоса, ни прикосновений. Материнская ласка была не ведома ему, ну и что? Вон сколько семей, где матери грубы и безразличны к своим детям.
