Патриция Хорст - Судьба на ладони
— Дорогая невеста, вам очень к лицу ваш милый шотландский загар!
Обе рассмеялись. Белокожая Элен никак не могла загореть, хотя предпринимала для этого все возможное и невозможное.
Подруги перебросились еще несколькими шутливыми репликами, и Карина вдруг посерьезнела. Немного склонив голову набок, она бросила на Элен проницательный взгляд и спросила:
— Что-то не так?
— Да нет, почему ты спрашиваешь? Все хорошо.
— Меня не обманешь. Рассказывай, что случилось. Это из-за Майкла?
Подруга с опаской оглянулась.
— Спустимся к берегу, там и поговорим. А впрочем, давай отложим беседу на потом. Не беспокойся за меня. Как тебе этот вид?
Карина неохотно отвела от подруги тревожный взгляд. Вид, конечно, был великолепен: к сочным краскам цветов добавилась изумительная гладкая голубизна залива, от которого их отделяли несколько сот метров залитого солнечным светом склона холма. В воде отражалось облако. Снова пришли на ум мысли о красках и этюднике. Но тревога не оставила Карину.
— Почему ты плачешь?
— От счастья.
— Ты не выглядишь счастливой, Элен. Элен улыбнулась и снова обняла подругу.
— Пойдем, лучше я покажу тебе, где ты будешь жить. Это в правом крыле. Кстати, я тоже там обретаюсь.
— А почему ты, кстати, сказала, что вы с Майклом живете порознь? Разве это не странно?
— Алан так настоял. Карина поморщилась.
— До свадьбы мы должны жить раздельно, — продолжала Элен, — потому что Алан уверен: невеста с женихом еще не жена с мужем, и им нечего делать в одной постели.
— А помнишь, ты рассказывала, что Майкл в Париже…
— Тсс! — Элен с испугом приложила палец к губам и снова испуганно оглянулась. — Никто не должен знать об этом. Здесь другие порядки.
— Уже заметила, — пробормотала Карина. — Тебе не кажется возмутительным или хотя бы странным, что незнакомый человек позволяет себе распоряжаться твоей жизнью, будто речь идет о его личном банковском счете?
Но Элен уже поднималась к резным дверям замка, жестом приглашая Карину следовать за собой. Да, теперь я ее просто не узнаю. Как она изменилась! — думала молодая американка, взбегая по каменным ступеням.
— Добро пожаловать в Килчерн, мисс Фриман! — учтиво обратился к Карине седой мужчина лет шестидесяти, расплываясь в почтительной улыбке. — Надеюсь, вы насладитесь каждой минутой вашего пребывания здесь. Мы сделаем для этого все, что в наших силах.
— Я не сомневаюсь, что проведу здесь незабываемые дни. Спасибо за гостеприимство, — ответила Карина, хотя только что очень даже усомнилась в этом. Ее улыбка, тем не менее, лучилась искренней благодарностью.
— Это Найлз, наш дворецкий, — представила мужчину Элен, и гостью неприятно резануло слово «наш». Как быстро, однако, человек привыкает к роскоши, подумалось ей.
Интерьеры замка Килчерн были великолепны. Карина ожидала темных, сырых сводов, затхлости и вечного полумрака, но вместо этого они вошли в просторное, светлое помещение. Хотя стены были выложены из тяжелого камня, но изысканная деревянная мебель и множество окон, через которые в комнату прямыми лучами врывался солнечный свет, создавали атмосферу легкости и уюта. Единственное, что здесь напоминало мрачное прошлое, — это темные портреты предков, развешенные повсеместно, и гулкое эхо, перекатывающееся в углах комнат при каждом громко произнесенном слове.
Слева и справа вдоль стен поднимались две лестницы, ведущие на второй этаж. К одной из них, той, что слева, и направились Элен с Кариной, сопровождаемые Найлзом.
— Сейчас ты увидишь свою комнату. Надеюсь, она придется тебе по вкусу, мы там как раз вчера хорошенько прибрались. Мы с тобой будем соседями. Кстати, Джоан, так зовут мать Майкла, не сможет познакомиться с тобой сегодня. Она уехала по делам и приедет только завтра, поэтому очень просила извиниться перед тобой. Алан тоже появится только завтра, но извинений тебе не передавал. — Элен захихикала. — А Майкла, как ты знаешь, вообще не будет до следующей недели. Так что у нас с тобой куча времени!
Лестница привела их к простой деревянной двери, за которой начинался длинный коридор, уходящий далеко в обе стороны. Еще минуты две — и Найлз зазвенел ключами у входа в покои гостьи. Они вошли, и Карина не удержалась от восторженного восклицания:
— Ах, это просто рай!
— С новосельем!
Стены и потолок просторной комнаты были обшиты деревом, два больших окна выходили на восток. Из них открывалась прекрасная панорама цветущего сада. Какой-то мальчонка бежал вдалеке, размахивая руками, как маленький оживший иероглиф. Мебель была проста, но изящна: широкая кровать, огромный письменный стол, шкаф и несколько кресел. На полу красовался изумительный ковер с причудливым восточным орнаментом, который Карина пообещала себе потом рассмотреть повнимательнее.
— Спасибо, Найлз. — Карина хотела побыстрее избавиться от присутствия постороннего, пусть даже очень любезного, человека и пообщаться с Элен наедине. Но такой шанс представился им только за ужином.
Ужинали наспех, расположившись на садовой скамейке: хотели поговорить спокойно, чему никак не способствовала торжественная атмосфера замковых интерьеров. Зато свежий воздух, красота и прохлада шотландских сумерек, напротив, настраивали на тихую задушевную беседу. Карина, которую так странно было видеть грустной, делилась своими печалями:
— Понимаешь, я совсем одна в этом Нью-Йорке. Мне не нравится ни тамошняя жизнь, ни тамошние люди. В этом городе нет человека, с которым можно было бы говорить, не ощутив скуки, больше десяти минут.
— Не понимаю. Тебя же, как сейчас помню, невозможно было застать одну. Ты все время крутилась в компании, вечно была в центре внимания, смеялась, шутила, спорила и все в том же духе.
— Ну и что дальше? — нетерпеливо перебила Карина. — Разве если человек днем весел, то это означает, что вечерами ему не может быть тоскливо? Что ему не хочется порой сжать ладонями виски и спросить себя: «Что я сегодня делала, весь этот день, со всеми этими людьми?» Мне жутко одиноко.
— Мне скучно, бес, — шутливо передразнила Элен.
— Именно так.
Они молча отпили горячего чая. Карина смотрела на повисший над кронами деревьев роскошный закат и поражалась, насколько он богаче красками, чем та тусклая нью-йоркская пародия, которая едва прорисовывается сквозь стену городского смога в вечерние часы.
— А тебе, Элен? Либо тебе здесь плохо, либо я ничего не понимаю в людях! А я сказала тебе честно и повторю это еще раз, пользуясь правом лучшей подруги говорить правду в глаза: ты не выглядишь счастливой.
