Шэрон Де Вита - Я тебя никогда не обижу!
Снова переложив сумку в другую руку, Джоанна ухватилась за перила и стала медленно подниматься. Свежий мартовский ветер овевал ее, теребя длинные светлые волосы. Перед выходом она собиралась связать их в конский хвост, чтобы не мешали, но не хватило терпения. Именно сейчас, во время беременности, она стала ужасно нетерпеливой. Любая мелочь мгновенно выводила ее из себя.
У крыльца с визгом затормозила, едва не въехав на тротуар, полицейская машина.
Черт! Опять попалась! Молча проклиная миссис О'Бэньон, Джоанна хотела было скрыться, но вспомнила о своем положении. Пройдет еще не один месяц, пока она снова сможет бегать.
Джоанна вздохнула и, не оборачиваясь, замерла на ступеньках. Оборачиваться было незачем. Она знала только одного человека, который позволял себе такие штуки. Затаив дыхание, она ждала неминуемого взрыва.
– Джоанна Грэйс, ты что это себе позволяешь? – пророкотал низкий мужественный голос лейтенанта Майкла Салливана.
Джоанна не могла удержаться от улыбки. Снова этот «голос для плохих мальчиков». Ну, Джоанну-то им не испугаешь, ее все это лишь забавляло. Впрочем, Майклу это знать не обязательно – мужское самолюбие…
Бедный Майкл! Джоанна раздраженно вздохнула. Даже с закрытыми глазами она могла бы поклясться, что он стоит сейчас посреди тротуара. Учитывая его комплекцию, скорее следовало бы сказать – перекрывает движение на тротуаре. Руки в боки, ноги расставлены. Человек, крепко стоящий на земле. Черная кожаная куртка, без сомнения, расстегнута, черные волосы развеваются по ветру, темные брови грозно сведены над кристально чистыми голубыми глазами, всегда темневшими, если Майкл был обеспокоен или взволнован. Угрожающая мина на красивом лице – лице, которое, по мнению Джоанны, любая здравомыслящая женщина сочтет слишком красивым. Умная женщина мгновенно почувствует, что ей грозит опасность, причем опасность немалая. По собственному опыту Джоанна знала, что мужчины вроде Майкла действительно небезопасны.
– Привет, Майкл, – произнесла она, наконец обернувшись. Ну конечно, все так, как она себе представила. Попробуй какой-нибудь другой мужчина так заговорить с ней, она бы, вне всякого сомнения, нашлась что ответить, но это был Майкл. Последний напарник ее мужа, ее друг и добровольный ангел-хранитель с того самого дня, когда Джоанна стала вдовой. Тот факт, что она вовсе не нуждалась в ангеле-хранителе, вовсе не смущал Майкла. Из-за этого на протяжении последних нескольких месяцев между ними не раз возникали недоразумения.
Длинноногий Майкл в мгновение ока преодолел разделявшие их ступеньки.
– Джоанна! – Он раздраженно вздохнул и потянулся за ее сумкой.
Она заупрямилась и не выпустила сумку из рук. Самостоятельность была ее самым большим сокровищем, и Джоанна цепко за нее держалась. Возможно, потому, что иногда чувствовала – больше у нее нет ничего. В нынешнем своем неустойчивом положении – и физически, и эмоционально, – ей претила сама мысль о том, что она невольно может стать зависимой от кого бы то ни было. Особенно от Майкла. Чего проще – ведь он так благороден! Но этого ни за что нельзя допустить…
– Майкл… – Теперь пришла ее очередь раздраженно вздохнуть. Она и не подумала сдерживаться, благо беременность служила прекрасным оправданием раздражительности. – Я же тебе сказала! Я в состоянии сама добраться до дому! И вообще о себе позаботиться!
Что-то в интонации Джоанны заставило Майкла пристально взглянуть на нее. Последние четыре месяца они часто возвращались к этой теме…
Джоанна не была грубой или неблагодарной. Просто у нее был собственный горький опыт. За исключением короткого замужества, большую часть своей жизни она прожила в одиночестве. И именно одиночество научило ее избегать любой зависимости, а короткий брак лишь укрепил в этом убеждении. Любой шаг в сторону вел к боли и разбитому сердцу. Она достаточно хлебнула горя.
Тихо вздохнув – уже в который раз! – Майкл сделал вид, что не слышит. Ясно, кажется, что она способна сама о себе позаботиться. Женщина без семьи, без мужа… Как ни кинь – одна во всем мире. А тут еще беременность…
Нет, Джоанне необходим ангел-хранитель. Майклу казалось, что она и сама понимала это, но упрямо отказывалась признать. Упорно цеплялась за независимость, будто за спасительную соломинку, наотрез отказываясь попросить кого-то о помощи – особенно его.
В последние месяцы причины такого поведения всерьез заинтересовали Майкла. «Что, – спрашивал он себя, – заставляет Джоанну быть такой настороженной? Почему она так упрямо не хочет ни от кого зависеть – и меньше всего от меня?» Женщины, которых он встречал прежде, реагировали по-другому. Майкл был почти оскорблен в своих лучших чувствах.
– Джоанна, сколько раз тебе говорить, что, если тебе что-то нужно, я к твоим услугам?! – Майкл издал еще один вздох отчаяния, незаметно оглядывая улицу. Посмотрев в одну, потом в другую сторону, он остановил свой внимательный взгляд на Джоанне, а на лице появилось сосредоточенное и встревоженное выражение.
Сноп солнечного света упал на ее волосы, и они засияли, словно позолоченные. Как хотелось Майклу дотронуться до них! Боясь не устоять перед искушением, он на всякий случай сунул руки в карманы.
Странно, он обнаружил, что замечает все связанные с Джоанной мелочи. Как вспыхивают ее голубые глаза, когда Джоанна смеется. Или как на них словно опускается пелена настороженности, когда она бывает встревожена.
Усилием воли Майкл заставил себя вернуться к предмету разговора.
– Ты же знаешь: даже если меня нет поблизости, Дэнни или Патрик примчатся в мгновение ока, – продолжал он. – Кто-то из нас всегда патрулирует окрестности. А если и нет, звони в паб – мама обязательно найдет кого-нибудь. – Майкл обеспокоенно покачал головой. – Если только Папа узнает, что ты снова сама таскала сумки, мне головы не сносить!
Джоанна не удержалась и улыбнулась. Семья Салливан, как и их паб, была легендой этого района. Когда отец Майкла, Джок, был убит при исполнении служебного долга, его место занял старший сын. Он взял на себя ответственность не только за овдовевшую мать, Мэйв, и постаревшего дедушку, нежно называемого Папой, но и за двух младших братьев, Дэнни и Патрика, а также занялся легендарным пабом Салливанов, который насчитывал уже полвека.
Салливаны были большой, дружной и шумной семьей. Они дрались, спорили, ссорились, но стоило кому-нибудь встать между ними, как члены семьи горой поднимались друг за друга. Салливаны были как раз такой семьей, о которой всегда мечтала Джоанна.
И вновь отозвалась в ней старая боль – и Джоанна инстинктивно коснулась рукой живота. Думая о семье Майкла, она порой ощущала болезненное, отчаянное одиночество. Одиночество, которое она, казалось бы, преодолела много лет назад. Неприятно было сознавать, что на самом деле оно так и осталось в ней. Быть может, виной тому беременность и прочие обстоятельства? Во всяком случае, те прежние чувства, та тоска все больше давали о себе знать.
