Ирма Уокер - Я верю в завтра
Но ведь когда они только познакомились, Бритт была счастлива, если ей удавалось купить хотя бы одно платье в год. И Крейга, должно быть, вполне устраивала внешность девушки, которую он впервые увидел на беговой дорожке в парке Сиэтла…
Внезапно самообладание покинуло Бритт, и она снова почувствовала боль, которая не покидала ее уже несколько дней. Конечно, тогда, во время их головокружительного романа, Крейг видел ее не в своем привычном окружении — рядом с семьей и друзьями. И Бритт в очередной раз подумала, что их брак был не поддающимся логике отклонением в его обычно упорядоченной жизни.
Крейг Дуглас приехал в Сиэтл на каникулы и остановился у старого друга своего отца, отставного судьи. Они познакомились на беговой дорожке небольшого парка, расположенного неподалеку от квартиры, которую Бритт снимала вместе с подругой. Крейг наткнулся на нее как раз в тот момент, когда она растирала колено, ушибленное во время падения. Отведя девушку домой и удостоверившись, что с ней все в порядке, он спросил, не согласится ли она вечером поужинать с ним.
Через три дня их поженил тот самый судья, у которого гостил Крейг, и после короткого медового месяца новоиспеченный муж привез молодую жену в город, где он родился и прожил всю жизнь…
Но что в действительности скрывалось за этой маской безукоризненной вежливости, которая никогда не покидала лицо Крейга? Что он подумал, когда прошло первое опьянение любви и он начал смотреть на жену не только собственными глазами, но и глазами матери и друзей?
О нет, он никогда не делал ей замечаний. Но часто Бритт замечала, как муж наблюдает за ней с несколько удивленным выражением лица, как будто не понимая, что, черт возьми, делает в его доме эта женщина. А когда она спрашивала, о чем он думает, Крейг обычно пожимал плечами или отговаривался тем, что обдумывает возникшую на работе проблему.
А вот его мать и не думала скрывать неудовольствия по поводу женитьбы сына. Раньше Бритт всегда с юмором относилась к анекдотам о тещах и свекровях, считая, что многое в них надумано. Она до сих пор искренне полагала, что большинство женщин стремится поладить с избранницами своих сыновей. Но поведение Юнис медленно и неуклонно разрушало в ней эту уверенность, причем бороться с этим было невозможно, все равно, что пытаться разрубить паутину — как ни бьешься, запутываешься в ней еще больше.
Бритт прекрасно отдавала себе отчет в том, что происходит, но была бессильна что-либо изменить. Раз или два она пыталась возразить Юнис, но свекровь тут же отвергала эти возражения, давая понять, что невестка ведет себя как неразумное дитя. Бритт ничего не оставалось, как удалиться с поля боя. Но так продолжалось до прошлой недели.
Даже сейчас, вспоминая возникший между ними спор — если этот вежливый обмен негромкими репликами можно было назвать спором, — Бритт невольно вздрогнула. С неожиданной для нее смелостью молодая женщина заявила тогда свекрови, что намерена взять в свои руки подготовку званого обеда, который собирался дать Крейг для четы Эквайеров — главы юридической фирмы, где он служил, и его супруги. И хотя Юнис постоянно подчеркивала важность этого события для дальнейшей карьеры Крейга и намерена была все взять на себя, Бритт упорно стояла на своем.
И теперь она просто обязана во что бы то ни стало не ударить в грязь лицом. Но, к сожалению, все, как нарочно, обернулось против нее.
При подготовке обеда Бритт очень рассчитывала на здравый смысл миссис О'Брайен, кухарки Дугласов, но сегодня утром та явилась на работу с такой ужасной головной болью, что пришлось ее отпустить домой. Вместо опытной и скорой на руку миссис О'Брайен Бритт пришлось довольствоваться весьма сомнительной помощью женщины, в спешке нанятой через бюро по трудоустройству.
Мало того — произошла какая-то путаница с продуктами. Свежие овощи, из которых предполагалось сделать оригинальный салат, почему-то не прислали вместе с остальным заказом, и поэтому Бритт пришлось в последнюю минуту сломя голову мчаться в магазин.
И все же молодая женщина сумела с честью выйти из этого затруднительного положения — недаром она была дочерью своего отца! Большую часть жизни Бритт провела, можно сказать, на чужих кухнях — в основном в богатых особняках зажиточных людей, которые могли позволить себе роскошь иметь французского повара, а иногда на тесных, полных пара кухнях ресторанов, где ее отец служил шеф-поваром.
Бритт окончила колледж штата Вашингтон по специальности «домоводство» и получила стипендию, которая позволила ей еще два года проучиться в престижной высшей школе в Чикаго. Во время каникул она всегда помогала отцу на кухне и там узнала много таких тонкостей кулинарного искусства, каких никогда бы не узнала даже в самой лучшей школе.
Что-что, а справиться с устройством званого обеда на несколько персон она была просто обязана, даже если для этого ей пришлось засучить рукава и почти все блюда приготовить самой. Правда, упоминать об этом в присутствии гостей Бритт не осмелилась бы.
Несколько лет назад, вскоре после их с Крейгом свадьбы, Юнис как-то отозвала невестку в сторону и попросила, чтобы та особенно не распространялась о том, что до замужества работала во французском ресторане.
— Этим ведь нечего особенно гор… то есть я хочу сказать — это такая прозаическая профессия. Вы не согласны? — изрекла Юнис. — А Крейг уже добился определенного положения в городе, который — не забывайте, моя дорогая! — в свое время основали именно Дугласы.
Слова свекрови больно ранили Бритт, как и многое другое из того, что она говорила, хотя определенный смысл в них, безусловно, был. Жене многообещающего молодого юриста, которому — если сегодняшний вечер пройдет удачно — будет предложено почетное место младшего партнера в преуспевающей фирме, и в самом деле не пристало упоминать о том, что ее отец был всего-навсего поваром, пусть даже маэстро своего дела…
Такси остановилось. Бритт очнулась от своих невеселых мыслей и принялась собирать сумки и пакеты. Расплачиваясь с водителем, она окинула взглядом величественное здание, буквально нависавшее над ней в лучах вечернего солнца, играющего на белом мраморном портике.
Торопливо поднимаясь по широким ступеням, Бритт вдруг подумала — как странно, что она никогда, даже мысленно, не называет этот дом «своим», «нашим» или хотя бы «домом Крейга». Нет, дом целиком и полностью принадлежал свекрови, начиная от дорических колонн портика и кончая обставленными изысканной мебелью комнатами, хотя Крейг прожил в нем всю жизнь и когда-нибудь, несомненно, унаследует его после кончины матери.
