Тара Памми - Черное сердце
Мускулистая рука ударила ее в челюсть с такой силой, что Зохра едва не упала с кровати. Боль нарастала с каждой секундой. Но Зохра сглотнула ее, как слюну, и вновь распрямила плечи.
Теперь она была готова. Она подползла к изголовью кровати, чтобы не попасть под случайный удар. Затем положила обе руки ему на щеки. Снова протяжный стон, а затем его пальцы сжали ей запястья.
Он схватил ее изо всех сил, но в этот раз она не реагировала на боль. Она трясла его все сильнее. Главное — разбудить его, спасти от смертельной хватки, сковавшей его тело.
Его стон ранил ей душу острым дамасским клинком. Должен же он, в конце концов, проснуться.
— Проснись же, habibi, — прошептала она. Так же она будила брата Васима, когда шесть лет назад умерла их крестная мать. — Тебе просто снится кошмар. — Она хватала руками его голые плечи, теребила высокие скулы. Повторяла одни и те же слова, а он лишь крутил головой влево и вправо. — Пожалуйста, проснись, — взмолилась она.
И вдруг он замер. А еще через мгновение открыл глаза. Никогда в жизни Зохра не видела таких красивых глаз.
Ее сердце буквально вырывалось из груди. Он все еще держал ее за запястья, а она глядела на него, не моргая. Но теперь и он глядел на нее.
Да, это были самые красивые в мире глаза. Золотые зрачки с вкраплениями меди и бронзы. И длинные черные ресницы. Но не мертвая холодность этих глаз заставила ее замереть. А боль в их мрачной глубине. Мужчина зажмурил глаза и снова открыл их, словно проверяя, реальность это или сон.
И вдруг его взгляд изменился. Настороженность в нем сменилась любопытством. Он изучил ее глаза, нос, остановился на губах. И вдруг эти глаза загорелись огнем тысячи солнц. Он отпустил ее руки, и Зохра откинулась на изголовье кровати, гулко ударившись головой.
Он сел на кровати, обхватив руками колени:
— Кто вы?
Его голос звучал хрипло, с надрывом. Было ясно, что до ее прихода он долго кричал.
Сердце в груди Зохры сжалось.
— С вами все в порядке? — спросила она, протягивая платок к его влажному лбу.
— Какое вам дело?! — прорычал он. — Я давно отпустил охрану. Мне обещали, что никто не войдет в это крыло без моего ведома. Так какого же черта вы тут делаете?
Так вот почему ее не остановили. А он сделал звук телевизора невыносимым, как будто знал, что…
Зохра нахмурилась:
— Я подумала, что вам плохо. И решила помочь.
— Я мог ударить вас.
Она машинально опустила рукава туники.
Его лицо было холодно, как цемент. Он больше походил на древнюю скульптуру бога войны. Лишь движение ноздрей и пылкая злоба в глазах свидетельствовали, что перед ней живой человек.
— Включите свет, — скомандовал он.
Зохра наклонилась к настенной лампе и нажала кнопку. Тело отказывалось повиноваться, словно было чужим. Яркая лампа осветила его лицо.
Айан бин Рийааз аль-Шариф, новый коронованный принц Дагара. Она представляла его другим. «Принц-безумец», — шептались о нем в кулуарах сийадского дворца. Но она не видела в нем признаков безумия. Наоборот, принц смотрел на нее умным, пусть и холодным взглядом.
Существовала лишь одна его фотография, да и та нечеткая. Снятая восемь месяцев назад по поводу возвращения принца в Дагар. За пять лет до этого он был объявлен мертвым, так же как его старшие брат и сестра. Жертвы подлого террористического нападения.
Больше о нем ничего не знали. Принц никогда не появлялся на публике. Даже церемония коронации прошла в закрытом режиме без посторонних гостей, что еще сильнее разожгло интерес простых граждан и голод журналистов.
Сегодня днем она встречалась с его отцом. Сраженный инфарктом, король говорил невнятно. Но все же его речь была наполнена гордостью и счастьем:
— Принц Айан согласился взять тебя в жены, Зохра. Скоро ты станешь королевой Дагара.
Тогда мысль о браке с Принцем-безумцем испугала ее. А сейчас его магнетический взгляд будоражил ей душу.
У него было продолговатое лицо, классический прямой нос, точеный подбородок и широкие скулы. Волнистые черные волосы беспорядочно падали на высокий лоб. Словно он только что специально взъерошил себе прическу. На шее выпирали жилы. Он был худощав и жилист — и впрямь как высеченная из камня скульптура. Бледный шрам тянулся от левого плеча до самых ребер, где сворачивал за спину. Откуда мог взяться этот ужасный шрам?
По спине Зохры пробежал холодок. Как он мог столько пережить и… не сойти с ума?
Задав себе этот вопрос, она вздрогнула.
— Вытяните руки, — произнес принц тоном не терпящим возражений.
Зохра затаила дыхание и сделала, как он просил. Ей хотелось продлить это мгновение — так легко и грациозно он придвинулся к ней. Изящен, как истинный сын королевского рода.
Запястья Зохры еще горели от его жесткой хватки. Тонкими пальцами принц закатал рукава ее туники. Он пристально вглядывался в темные пятна на ее запястьях. Зохра хотела высвободить руки, но принц не отпустил их.
— Сколько вы здесь пробыли до того, как я проснулся?
В нарастающем напряжении она не могла сказать ни слова. Принц говорил спокойно, но его слова отражались в ее ушах эхом, словно это был дикий крик.
— Пять или шесть минут. Я не знала, что делать.
Айан резко выпустил ее руки.
— Начнем с того, что вас не должно было быть здесь. Но, даже войдя в покои, вы должны были покинуть их, увидев меня.
Зохра покачала головой:
— Я бы возненавидела себя, если бы ушла.
Дрожащей рукой он пригладил волосы.
— Сейчас без пятнадцати двенадцать. Я уже спрашивал вас, зачем вы здесь. Если вы не ответите, я вызову охрану. В мгновение ока вас выдворят и с работы, и из города. И ради чего все это? Чтобы взглянуть на Принца-безумца? Может, сфотографировать его? Скажите, кто вас прислал, и я проявлю милосердие.
Неужели он принял ее за служанку, подосланную к нему?
— Я пришла сама, принц Айан.
Его мышцы напряглись, плечи застыли.
Нет, она не будет злить или пугать его еще сильнее. Ночной кошмар уже сделал это за нее. Если она поведет себя правильно, то никогда больше не услышит его душераздирающих криков. И не увидит его самого.
— Я пришла сюда по велению сердца. Мне нужно поговорить с вами, пока не наступило утро и вы не уехали.
В глазах принца мелькнула догадка. Зохра явственно видела, в какой момент он понял.
Его взгляд снова изменился. В нем уже не было злобы, зато читалось недоверие. Как будто она вдруг стала для него опасной.
— Конечно, вы не служанка.
Он встал с кровати так резко, будто не хотел больше дышать с ней одним воздухом. Зохра смотрела на его широкую спину, опоясанную тем же шрамом, словно тугой веревкой.
