Фрида Митчелл - Прости меня, Кэрол!
— Вполне возможно, но это мой стиль. Ты выбрала Сирила, детей и дом, я — карьеру.
Кэрол изо всех сил старалась сохранить дружелюбный тон, хотя это давалось ей нелегко. С тех пор, как их родители переехали на юг Франции, Роззи вдохновенно отдалась роли старшей сестры и воспитательницы. Разумеется, она хотела Кэрол только добра, но иногда перегибала палку.
— Делать карьеру еще не значит ставить крест на личной жизни. Мне хотелось бы видеть тебя такой же счастливой и окруженной собственной семьей, как я.
— Сожалею, но у меня другое представление о счастье. — На этот раз голос Кэрол прозвучал холодновато.
С прогулки вернулись Сирил и близнецы, и внимание Роззи немедленно переключилось на них.
По дороге домой, в свою маленькую квартирку, которая находилась в том же здании, что и ее офис, Кэрол не переставала думать о разговоре с сестрой. Вернее, о части этого разговора.
Рой Стюарт. Если закрыть глаза — что, впрочем, очень опасно, ибо она за рулем машины, — то он вставал перед ней, словно наяву. Черные волосы, холодные голубые глаза и улыбка, за которую можно умереть. Так она когда-то считала. Двенадцать лет назад, если быть точной. Тогда ей было шестнадцать, а ему — двадцать три.
Рой учился в университете вместе с Сирилом, с самого первого курса дружил с ним, а значит и с Розмари. Кэрол уже несколько лет была самозабвенно влюблена в него и обожала издали. Если ее божество и снисходило до разговора с ней, то это всегда напоминало разговор взрослого человека с маленьким ребенком.
Как-то внезапно детство кончилось, прыщи прошли, зубы выправились, Кэрол научилась приводить в порядок свои буйные золотые кудри, и все это очень вовремя — как раз к свадьбе Сирила и Роззи…
Желудок куда-то провалился, и Кэрол задышала глубже, изо всех сил желая, чтобы мучительные воспоминания не пробуждались. Обычно это помогало. В ее сознании хранился маленький сундучок с надписью «Рой Стюарт», закрытый с того самого дня, когда они встречались последний раз. Горького, противного на вкус дня, полного тоски и унижения, разочарования и боли. С тех пор сундучок не открывался. Вплоть до сегодняшнего дня.
Кэрол приоткрыла окошко и глубоко вдохнула теплый июньский воздух.
Все это случилось с тобой давно, твердо сказала она самой себе.
Тогда она была совсем другой, в крови бурлили неуправляемые гормоны, в ней просыпалась женщина. Высокая и стройная, Кэрол выглядела старше своих шестнадцати лет, но девчоночьи мозги продолжали обожествлять Роя Стюарта, как и в детстве. Она помнила свой испуг и восторг, когда в день свадьбы сестры, сделав прическу и приодевшись, как подобает подружке невесты, увидела в зеркале молодую стройную красавицу лет двадцати на вид. И никаких тебе прыщей и пластинок на зубах!
Воспоминания, обгоняя друг друга, лезли из сундучка, ранили, обжигали… Она играла с огнем и обожглась на этом огне много лет назад, а затянувшиеся за прошедшие годы шрамы на душе, оказывается, помнили боль тех далеких летних дней.
Кэрол излишне резко нажала на газ, словно хотела уехать от воспоминаний подальше. Скрежет железа и визг тормозов заставили ее покраснеть от стыда и злости на себя, весь мир и Роя Стюарта персонально. Она была опытным водителем и за пять лет ни разу не попадала в аварии, а тут такое безобразие, и все это из-за воспоминаний о негодяе с холодным сердцем и бесчувственной душой! Она больше не шестнадцатилетняя девчонка, она взрослая, практичная, деловая женщина, она больше не желает думать о Рое Стюарте и точка.
Воспоминания были решительно загнаны обратно в сундучок с его именем, накрепко заперты, а к надписи «Рой Стюарт» прибавилось еще три слова — большими красными буквами: «Умер и похоронен!»
Собирался дождь, когда Кэрол вошла в свой дом, небольшое трехэтажное здание, приобретенное ею пять лет назад на деньги из ее части наследства. Собственно говоря, наследницей умершего деда была их с Роззи мать, но родители, посовещавшись, решили сразу отдать дочерям все состояние. Роззи и Кэрол стали хозяйками бабушкиного поместья, приносившего каждой около ста пятидесяти тысяч фунтов стерлингов. Роззи и Сирил все деньги пустили на семью: купили машину, открыли счет в банке и обустроили свой быт. Кэрол же потратила почти все на покупку этого дома.
Постройка была добротная, но внутреннее устройство дома ей не совсем подходило, так что еще некоторое время потребовалось на его отделку. В планы Кэрол входило создание большой пиаровской фирмы, и она не жалела на это ни времени, ни сил. Сью осталась ее единственной помощницей после того, как у Роззи родились близнецы.
На нижнем этаже располагался собственно офис, на втором — ванная и кухня, на третьем — жилые комнаты, вернее, одна большая комната, она же и спальня. Кэрол выбрала для нее бледно-желтый и песочный цвета, перестелила пол и обставила мебелью из светлой сосны. Высокие французские окна пропускали много света, и Кэрол очень любила свою квартиру. Ей вообще очень нравилась ее теперешняя жизнь.
За последние три года дела пошли в гору, появились новые клиенты. Их привлекала страстная самоотдача Кэрол, ее искренность и честность. Журналисты, долго и старательно искавшие на нее компромат, наконец отступились ни с чем.
Для начала она приготовила себе чашку горячего шоколада, разделась и отправилась в ванную. Сбросив купальный халат прямо на пол, Кэрол блаженно погрузилась в душистую пену.
Мысли о работе не оставляли ее, и девушка сердито хмурилась. Ей нужен еще один помощник, Роззи права. Однако Рой Стюарт — это чистой воды безумие.
Веки Кэрол сами собой закрывались, ласкающее тепло воды обволакивало ее целиком, расслабляло мышцы, и неожиданно она мысленно перенеслась в день свадьбы Роззи.
Как подружка невесты, она была одета в потрясающее кремовое платье из китайского шелка, открытое и воздушное. В волосах красовались белые орхидеи, а лицо светилось безмятежным счастьем, доступным только шестнадцатилетним девушкам. Она была хороша собой и желанна, то есть это она так думала.
Кэрол резко пошевелилась в воде, но было уже поздно. Ей снова было шестнадцать, и она снова была влюблена в Роя Стюарта. Как же он был красив! При каждом взгляде на него коленки Кэрол начинали дрожать, потому что в тот день он выглядел как голливудская кинозвезда. Шикарный пиджак, серебристо-голубая рубашка и галстук в тон холодным глазам дополняли картину, завершившую разгром девичьего сердца.
Он ее заметил. Впервые в жизни. Что-то такое промелькнуло в его ледяных глазах, когда она проплыла мимо, рука об руку с дружкой жениха. Этого «что-то» она никогда раньше не замечала, за все четыре года их знакомства.
