Хелен Брукс - Ночные сумасбродства
И Кейти, которая тоже пробовалась на ведущую партию, невольно подтвердила справедливость этих слов, сказав:
— Дорогая, ты просто прелесть, честное слово, но я бы не решилась заставлять Зика Джеймса ждать, даже если бы моя милая матушка скончалась сегодня утром. Ты должна быть номером один в этом мире. Поверь мне. Грызи или лежи в грязи.
Другая танцовщица заметила:
— Мы знаем, что ты наступила бы на нас всех, Кейти, чтобы получить то, чего хочешь, не говоря уже о коте старой дамы.
— Что верно, то верно, — усмехнулась та. — Разница между мной и тобой в том, что я не стесняюсь это признать. Ты сделала бы то же самое, Сью. И все мы поступили бы так же, кроме мисс Браун, нашего маленького ангелочка, полного сострадания.
И только тут они заметили, что Зик Джеймс, директор театра и второй продюсер стоят неподалеку и пьют кофе. То, что трое мужчин слышали их разговор, стало ясно, когда пару минут спустя Зик подошел к ней и прошептал так, чтобы никто другой не мог услышать:
— Впервые в жизни я уступил пальму первенства коту, мисс Браун. Это для меня внове.
Он ушел прежде, чем она опомнилась. Через десять минут их всех позвали на сцену. Мелоди получила главную партию, а Кейти стала ее дублершей. Позже, выходя из театра, она увидела у дверей «феррари» Зика. Он ждал ее…
Довольно! Мелоди тряхнула головой, прогоняя воспоминания, которые тем не менее не оставляли ее.
Мелоди вытащила свои светлые, до плеч, волосы из-под воротника пальто и взялась за чемодан. Ее руки дрожали, но она сделала несколько глубоких вдохов и заставила себя успокоиться. Маленькая, но победа.
Все будет хорошо! Молодая женщина кивнула, соглашаясь с этой мыслью. Она все продумала. Теперь осталось привести планы в исполнение. В больнице считали, что она едет к подруге, но на самом деле Мелоди, узнав, что ее выписывают в канун Рождества, обзвонила лондонские отели и забронировала номер на целую неделю. Из-за бумажных проволочек ей пришлось провести в больнице лишние сутки, но номер остался за ней. Номер оказался дорогой, но в праздничные дни и он был удачей. Зато у нее будет время отдохнуть, а сейчас больше ничего не требуется.
Мелоди вышла в холл. Ее тронуло, что нянечки собрались там, хотя она уже попрощалась со всеми раньше.
В лифте она почувствовала себя неуверенной и слабой, как будто собиралась ступить на вражескую территорию. Когда лифт остановился, и дверцы открылись, Мелоди с трудом заставила себя выйти.
Здоровенный мужчина, промчавшись мимо, задел ее чемодан. Она убедила персонал больницы, что может ходить без костылей и даже без палки, но теперь ноги подвели ее. Она потеряла равновесие и почувствовала, что падает. Неожиданно сильные руки подхватили ее, помогли обрести устойчивость, а в следующую секунду чемодан вырвали из ее руки.
— Привет, Мелоди.
Голос Зика был невыразителен, черные как уголь глаза, смотревшие прямо в ее удивленные зеленые глаза, — непроницаемы.
— Что? — Она настолько удивилась, что ничего не могла понять. — Как?
— Вопросы потом. — Он твердой рукой взял ее за локоть и повел к автоматически открывающейся входной двери. — Давай сначала выберемся отсюда.
Глава 2
Холодный уличный воздух, непривычный после тепла больницы, шокировал Мелоди, но и помог ей прийти в себя. Способность соображать вернулась вместе с голосом. Она высвободила свою руку, остановилась, посмотрела Зику в лицо и резко спросила:
— Что ты здесь делаешь?
— Разве это не очевидно? Забираю жену из больницы.
Он говорил спокойно, даже лениво, но Мелоди хорошо знала своего мужа. На самом деле этот тон никогда не соответствовал тому, что у Зика на душе. Он блестяще умел скрывать свои мысли и эмоции и именно этому в очень большой степени был обязан своим огромным успехом.
Хотя было и многое другое.
Сейчас Зику тридцать восемь лет. В течение двадцати из них он строил свою империю с безжалостной решимостью, без малейшей примеси эмоций. Мелоди пошла с ним к алтарю в свой двадцать пятый день рождения и за два года замужества поняла, что он обращается со звездами точно так же, как с начинающими актерами: требует от них полной отдачи и стопроцентной преданности. Если Зик получал желаемое, был само обаяние. Если же нет…
Естественно, природное обаяние помогало ему, особенно с дамами. Он был высок, строен, широкоплеч, силен. Но в нем было еще кое-что — некий магнетизм, который подчеркивал его мужскую силу.
Черные волосы и черные как уголь глаза не смягчали резких черт его лица. Но Мелоди всегда завораживали его губы. А голос… Уже на первом свидании она поняла, что готова слышать этот глубокий, сильный голос вечно. Так было и теперь.
Но она приняла решение и не собиралась его менять. Она больше не принадлежала миру Зика. И не собиралась цепляться за него, пока лучшие воспоминания не утонули во мраке настоящего. Зик Джеймс полюбил именно ее, хотя мог взять в жены любую женщину. Но Мелоди, на которой он женился, больше не существовало.
Несмотря на внутреннюю дрожь, она твердо произнесла:
— Как ты узнал, что я выписываюсь сегодня? Я никому не говорила.
— Но я не кто-то. Я твой муж.
Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.
По спине Мелоди пробежала дрожь. Молодой женщине улыбка была знакома, хотя до сих пор Зик никогда не адресовывал эту улыбку ей. Но, с другой стороны, прежде она ему не противоречила.
— Мы расстались. Я сказала тебе, что хочу получить развод.
— А я ответил, что только через мой труп, — напомнил он. — Мы будем стоять на холоде и обсуждать эту тему или ты достаточно разумна для того, чтобы поехать домой?
Теперь она разозлилась и ощутила желанный прилив адреналина.
— Я не собираюсь делать ни того ни другого. — Мелоди взглянула на стоявшие за воротами такси. — Я найму машину и поеду туда, куда хочу, так что, пожалуйста, отдай мне чемодан.
Зик покачал головой:
— Ни в коем случае. Ее глаза засверкали.
— Я серьезно, Зик.
— И я тоже.
— Хорошо. Забирай его. — Сумочка с кредитными картами и наличностью висела у нее на плече. — Но меня оставь в покое.
— Прекрати. — Знаменитое железное спокойствие Зика испарилось. — Я держался в стороне последние шесть недель, как ты просила. К тому же врачи заявили, что мое присутствие расстраивает тебя и замедляет выздоровление. — По его ледяному тону она поняла, как он воспринял это сообщение. — Но будь я проклят, если этот дурацкий фарс продолжится еще час. Ты моя жена. Мы вместе навеки, помнишь? В богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас.
