Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы
Голос Дамрад смолк, давая Вранокрылу время осмыслить услышанное. А князь слушал и погружался в тёмную пучину холодной обречённости… «Война» – это слово поднималось из мрака стоглазым, многоруким чудовищем с огромной прожорливой пастью.
– Необходимость переселения стала ясна мне уже давно, – продолжила Дамрад, медленно шагая по залу и скользя краем белого плаща по ледяной глади пола. – Навь – огромный мир, состоящий из разрозненных государств и терзаемый войнами за передел владений. Готовясь к будущему походу, я объединила под своей властью пять земель размером с твоё княжество, чтобы иметь достаточное войско… Новое, объединённое государство, в котором я правлю, зовётся Дланью: пять земель – пять пальцев. Главы прочих государств пока не спешат присоединяться к походу: кто-то колеблется, а кто-то пока уповает на то, что нам удастся неограниченно долго сдерживать образование дыр и что Навь простоит ещё много веков нерушимой. Что ж, это их выбор. Но и без них в моих руках сосредоточена большая сила, достаточная для покорения пространства, равного или даже превосходящего Длань по размерам. Если по ходу дела кто-то из соседей пожелает присоединиться – что ж, тем лучше, возражать не буду. Если всех навиев спасти я не смогу, то выведу из обречённого мира хотя бы тех, кто захочет этого и деятельно поучаствует в освоении новых земель.
Серый, безграничный сумрак затянул её взгляд, от беспощадной решительности которого становилось холодно и страшно, а в очертаниях жёстко сжатых губ читалось: «Ничто меня уже не остановит». Вранокрыл видел и чувствовал: она не шутит.
– Осмелюсь спросить: а я каким боком здесь? – нарушил он торжественно-мрачное молчание колонн и покой исполинской каменной волчицы. – Зачем тебе нужен я?
Дамрад повернулась и зашагала в другую сторону, заложив под плащом руки за спину.
– Кошки с их белогорским оружием – орешки, которые не так-то просто разгрызть, – проговорила она. – С тех древних пор, когда Лалада и Маруша были сёстрами – не разлей вода, прошла бездна времени, и наши с ними пути разошлись бесповоротно. У них есть сила, способная уничтожать нас, обращая в прах, но и мы способны кое-что противопоставить этой силе… В Мёртвых топях похоронено стотысячное войско, которое полегло в великой Битве пяти народов; за тысячи лет хмарь растворила их души в себе и теперь струится в их жилах. Она способна заставить их сердца биться, а тела двигаться. Эти воины не мертвы, они просто спят, упокоенные глубоким Марушиным сном. Их разум – это тоже хмарь, через которую им можно передавать свою волю и направлять в бой. Древняя сила Павшего войска способна противостоять силе дочерей Лалады. Мы заставим спящих воинов восстать из топей, и они с востока двинутся на Белые горы, попутно сминая и уничтожая Княжество светлых рек, а мы пойдём с запада, зажимая таким образом кошек в тиски. Главное – разбить дочерей Лалады, а прочие сдадутся под нашим натиском легко и скоро. Людям не выстоять против навиев. А поведёшь древнее войско в бой ты – вот зачем ты нам нужен, Вранокрыл. Твои земли останутся нетронутыми, обещаю. Как-никак, в них почитают нашу богиню – это вам зачтётся.
Древнее сказание раскрыло над князем свои мрачные крылья, на которых летел сквозь века горький отголосок того страшного побоища. Обильная жатва была тогда у смерти… Один из воевод увёл с поля битвы своё войско, а четыре остальных погрузились в воду, неустанными потоками ниспровергаемую с неба. В кого или во что превратились павшие воины, покоясь под холодной толщей болотной жижи? Неужели топи не переварили их в своей утробе, а сохранили нетленными и способными подняться для новой битвы под чужим для них знаменем Нави?
– Тревожить покой павших – ужасно, – проронил Вранокрыл. – Они уже отмучились, отстрадали своё, зачем поднимать их из могилы и впутывать в войну, к которой они никакого отношения не имеют?
– А тебе лишь бы найти предлог, чтобы уклониться от дела, предназначенного тебе уже самой твоей принадлежностью к роду князей Воронецких, присягнувших на верность Маруше, – уничижительно дёрнула уголком мертвенных губ Дамрад.
– Вот именно – Маруше, – сказал князь. – Маруше, а не навиям. А если, как ты говоришь, богиня заснула, то я не обязан участвовать во всём этом.
Скрестив руки на груди, Дамрад вскинула подбородок, показывая его властно-упрямые, жёсткие очертания. Её глаза мерцали непоколебимой беспощадностью из-под тяжёлых, презрительных век, не обещая Вранокрылу ничего хорошего.
– Дело твоё, княже, – молвила она ровным, пугающе спокойным голосом. – Не желаешь – не участвуй, но учти, что когда всё начнётся, никто не даст за твоё княжество и ломанного гроша. Твоё участие в походе – это твёрдый залог безопасности твоих владений и твоего народа. Ежели ты отказываешься – что ж, воля твоя, но при этом Воронецкое княжество постигнет участь всех остальных земель, которые мы намерены покорить. Выбор за тобой. Я как государыня Длани считаю себя ответственной за доверившихся мне навиев точно так же, как если бы они были моими детьми. И я сделаю всё, чтобы избавить их от смертельной угрозы, под которой они живут здесь. Готов ты или нет так же позаботиться о своём народе и, если потребуется, пойти ради него на жертвы – это и покажет, состоятелен ли ты как государь. Думай, Вранокрыл. А пока ты думаешь, я покажу тебе ещё одно наше оружие, на которое мы делаем ставку в будущем походе на Явь. Надеюсь, это развеет твои сомнения насчёт того, можем ли мы рассчитывать на победу. Идём.
И снова – день, похожий на ночь. Тусклое пятно Макши озаряло дворцовые постройки, ярко белевшие лунным мрамором, а пронзаемая молниями воронка в небе нависла над миром немой угрозой. Край плаща Дамрад скользил по множеству ступенек высокого крыльца, у подножия которого нетерпеливо били копытами два коня – угольно-чёрный и белоснежный. Марушины псы и сами передвигались очень быстро в своей звериной ипостаси, а лошадей использовали только воины при необходимости сражаться в человеческом облике и доспехах. Разумеется, и государыня ездила верхом: не к лицу было правительнице бегать на своих четырёх, как простые псы.
Коней под уздцы держал Рхумор, и у Вранокрыла сразу ожил под сердцем тлеющий уголёк затаённой злобы… Впрочем, великолепные кони отвлекли его от тяжких дум и послужили бальзамом для уязвлённой души – могучие, высокие, с буграми развитых мускулов. Их лоснящиеся атласные гривы достигали колен, а хвосты подметали кончиками каменную плитку площадки перед крыльцом; у чёрного на голове красовался шлем из тёмной брони с хохолком из чёрных перьев, а на морде белого серебрился светлый с белыми перьями, украшенными блёстками. Рхумор поддерживал стремя, когда Дамрад садилась на белого коня, а Вранокрыл вскарабкался в царственно-роскошное, высокое седло сам: ему стремянного не предоставили.
