Валери Слэйт - На волнах страсти
- Я? В вашем романе? - с удивлением переспросила Анна.
- Ну да, конечно. У меня главная героиня за эту ночь стала похожей на вас. Была раньше яркой блондинкой со светло-голубыми глазами. А теперь у нее волосы цвета меда и изумрудные глаза в оправе из соболиных бровей.
- О, я польщена. А какой возвышенный, поэтический стиль. Женщинам это, конечно, понравится. Кстати, вам что, нравятся блондинки?
- Да нет, не особенно. Просто герой, как и я, брюнет. А по жанру, брюнеты должны влюбляться в свою противоположность.
Да, есть такой устоявшийся стереотип, с сожалением мысленно констатировала Анна, вспоминая двух блондинок в мини-бикини на пляже. Наверняка сегодня опять приползут, как две змеи. И будут сторожить каждое движение зеленоглазой дамы с волосами цвета светлой бронзы, пытаясь подловить на ошибках. Почему-то вдруг вспомнились символичные названия романов какой-то американской писательницы «Джентльмены предпочитают блондинок», «Но женятся джентльмены на брюнетках». А вот она какой-то неопределенной цветовой гаммы…
А Роберт тем временем продолжал развивать свои литературные идеи. Анна отвлеклась и потеряла нить рассуждений. Поэтому уже не особенно вслушивалась в сбивчивые, не всегда вразумительные объяснения и хитросплетения мужской фантазии. Впрочем, в этом уже не было необходимости. Главное она поняла. Укол по самолюбию был нанесен, пронзенное словесным копьем тщеславие кровоточило. Ее имя не будет красоваться на мягкой обложке романа. Как и ее портрет рядом с фотогеничным красавцем-автором. И ей не придется ломать голову над тем, в каком наряде лучше сняться для парадного оформления книги. Не потребуется давать интервью и подписывать автографы. Она останется в тени, как наемный «литературный мул».
В принципе, надо было бы, конечно, сразу же отказаться, сославшись на то, что она знакома с такой литературой, но не любительница этого жанра. Да и вообще, чтение под пальмами на пляже ее утомляет. У нее не столь часто выпадает отпуск, и его хотелось бы провести совсем по-другому. Например, с аквалангом в прохладном зеленовато-голубом мареве, пронизанном разноцветными пятнами рыб и водорослей. Или, возлежа на прогретом песке рядом с красивым кавалером, расслабленно распростершись на полотенце, впитывая солнце и ветер, за ленивой и бездумной беседой обо всем и ни о чем, не требующей шевеления мозгами.
Но, с другой стороны, никто же ее не принуждает творить за кого-то в полную силу. А пролистать наспех плод чужих фантазий, да еще на самой начальной стадии его зарождения, было бы интересно. Тем более, что автор - мужчина. То, что может написать женщина о любви, она уже достаточно хорошо представляла. Посмотреть на писательскую кухню изнутри было бы даже полезно. Вдруг она и сама решит заняться чем-то подобным. Чем черт не шутит? Как подсказывали родители, всегда лучше учиться на чужих ошибках. А главное - эта работа дает возможность быть рядом с будущим писателем на законных основаниях. Отгоняя заодно от него других соискательниц, чтобы сберечь его для себя и… для творчества.
Конечно, вряд ли у него получится что-то путное из этой затеи. Мужчины не созданы для серьезных творений на тему любви. Судя по началу, будут обычные штампы и пафос, с добавлением скупых мужских слез, мартирологом причиненных обид и обильных нравоучений женщинам. Но, по крайней мере, мужчины - народ упорный и целеустремленный. Так что можно надеяться на то, что творческий порыв жокея-любителя продлится достаточно долго, чтобы успеть оценить, как ему повезло, имея рядом такую спутницу.
- Ну хорошо, Роберт, - прервала она затянувшийся монолог автора, подошедшего как раз к структурной характеристике будущего произведения по главам. - Интересно, как вы видите техническую сторону моего участия? Дадите мне на прочтение свою рукопись после ее завершения? Или будем сидеть рядышком на пляже, обсуждая ваше творчество по частям? Или пожелаете вначале проговорить устно что-то существенное, прежде чем браться за перо? Кстати, я не привыкла работать с рукописным текстом. Боюсь, что и писать вообще разучилась. Веяние современности, век информатики. Ноутбук или «лэптоп» вы, надеюсь, с собой в Хургаду прихватили? Хотя, я думаю, можно и здесь, в отеле, найти что-то подобное.
Роберт воспринял ее фразу в благоприятном для себя смысле, как согласие на сотрудничество. Остальное уже не имело значения. Так, несущественные детали и мелкие препятствия, которые можно будет решить по ходу. Перескочить или перелететь на крылатом Пегасе собственного обаяния. Кроме, конечно, вопроса о вознаграждении. Все-таки они живут не в девятнадцатом веке. Романтизм романтизмом, а эксплуатировать женщину было бы не по-джентельменски. Любой труд должен вознаграждаться, и не только в словесной форме. Роберт вновь раскраснелся, мучительно пытаясь придумать нечто элегантное для того, чтобы это было достаточно тактично и приемлемо для дамы.
Но тяжелые жернова мыслей ему недолго пришлось крутить. Повезло с собеседницей. Похоже было на то, что некоторые его действия она могла просчитать на несколько ходов вперед.
- Впрочем, ладно, - слегка насмешливым голосом возвестила Анна. - Настоящий писатель, как я понимаю, должен быть неприхотлив и уметь писать на всем, что попадется под руку. На песке, на пальмовых листьях, на туалетной бумаге. - Муза может посетить в любой, самый неподходящий момент, и так же неожиданно исчезнуть. Предки наши когда-то писали деревянными палочками на глиняных дощечках, или выщипывали перья для этой цели у несчастных гусей. И ничего, справлялись. Так что современникам жаловаться на отсутствие компьютера под носом было бы просто неприлично. Будем ориентироваться на традиционализм.
- Э, да, действительно, - как-то жалобно прозвучало продолжение из уст будущего литературного гения. - Мне казалось, что настоящий писатель должен уметь работать так же, как и его предшественники. Пользоваться теми же классическими инструментами, с помощью которых творили великие мастера прошлого. Это создает особый творческий настрой и связь с предшественниками. Я верю в то, что вокруг нас существуют особые информационные поля, оставшиеся от наших предков.
- Да, - довольно невежливо перебила его Анна. - Я даже могу представить эту сцену. Вы садитесь за письменный стол, выкладываете на него толстую стопку бумаги, достаете из-за уха заранее отточенное гусиное перо и смело пронзаете им некую витающую над головой эфемерно-литературную субстанцию. И вскоре с кончика пера, без всяких мысленных усилий и помарок, прямо на бумагу начинают стекать строка за строкой, от прочтения которых замирает женское сердце и потеют мужские ладони. Терпение и усидчивость быстро приносят свои плоды. Стопка бумаги на столе аккуратно заполняется без пропусков, от первого до последнего листа, а затем, размноженная и переплетенная в красочную обложку, приносит вам небывалый успех, славу и богатство.
