Натали Де Рамон - Ночь чудес
— Знаю, знаю. Только он в Милане поет, а не в Марселе.
— Правильно, теперь поет в Милане, а лет двадцать пять назад мы с Тото в Марселе сидели за одной партой.
— Надо же!
— А что такого? Тото меня и пригласил вечером в оперу. Это такая была акция! — Флик поднял указательный палец. — Париж — Милан — Марсель, а Тото пел самую главную партию!
— В акции? — съехидничал Валет.
— Дурья башка! В опере. «Кукумария» называется.
Валет поморщился.
— «Ламинария» композитора Маролли. Хор водолазов такой же мировой хит, как марш из «Аиды».
— Молодец, — похвалил флик. — Им подлинные костюмы от первой постановки какой-то коллекционер из Парижа дал. Постановка-то международная, сам итальянский посол в ложе с нашим мэром.
Господи, когда же это кончится? — страдал Валет, в очередной раз повторив свое «надо же».
— А в антракте подлетает ко мне Брюно, как есть в гриме, понятно, вся публика на меня уставилась, и тащит за кулисы. «В чем дело, говорю, я бы к тебе и так после спектакля на банкет пришел». А он мне, дескать, пропал костюм этой самой Ламинарии для третьего акта, катастрофа. Я говорю, у вас же есть официальная охрана, а он мне: никак нельзя, шум будет, международный скандал. Ищи и все, чтобы к концу второго акта эти антикварные тряпки были!
— И ты нашел? — Валет решил все-таки хоть как-то ускорить рассказ; он совсем пал духом.
— Нашел, ясное дело. Ты оперных итальянских певиц можешь себе представить? Ну! Главная у них оказалась здоровее самого Паваротти! Костюм ей не налез, — хмыкнул бывший флик, — и тогда эту роль отдали худенькой певичке, девчонке. А эта главная певица…
— Прима…
— Прима, пускай. — На этот раз флик не обиделся. — Она точно прима! — И показал руками габариты примы. — Сперла у нее это несчастное платье. Там искать — нечего делать. Я как эту приму в хвостах и плавниках в гримерке увидал, сразу понял. Она это платье в скрипичном футляре прятала. У ней муж скрипач. У примы. Я из-за нее из полиции-то и вылетел.
— Убил ее, что ли?
— Скажешь тоже, артист. Как мы с Тото платье в скрипке нашли, она из гримерки бегом и на самую верхотуру над сценой в своих плавниках взвилась. Там высота страшенная, метров тридцать будет. Всякие штуковины, ну там для занавеса, декораций и всякой этой вашей театральной дребедени. Барабаны, цепи, балки всякие. А внизу, натурально, этот твой хор водолазов скачет…
Валет чуть не плакал. Все насмарку, и потом, ну как хор водолазов может скакать?
— А прима, я же тебе говорил, в плавниках и с хвостом, она от меня по этим всяким оснасткам над сценой и полезла. Я за ней. А зря. Надо было входы-выходы перекрыть да и выпускать по документам публику. Эта бы там на верхотуре посидела-посидела и слезла бы. Только что уж теперь. — Он вздохнул. — Я-то сдуру рванул за ней. Она — прима! — Флик снова показал габариты примы. — Да еще с рыбьим хвостом, ну точно крокодилица по размеру, за что-то там зацепилась и повисла на цепи. И ведь висит, тридцать метров под ней, и хоть бы вякнула. Ни гугу! Я так осторожненько на какую-то балку ложусь, Тото за подмогой послал, и к приме-то ползу. Да, видать, цепь-то качнул. Тут все как завертится, закрутится! Короче, ляпнулся, говорят, я на сцену и башку расшиб. Только через неделю пришел в сознание. Еще удивительно, как хребет не сломал. Потом врачи у меня неадекватные реакции нашли, комиссовали вчистую.
— А прима?
— Что прима? Прима, она прима и есть. Она своим хвостом за какую-то штуковину обвилась и как на салазках вниз съехала. И так, знаешь, вовремя, точнехонько к своему выходу подгадала. Меня за задником медики пользуют, а эта поет-заливается!
— Ты же говорил, что только через неделю оклемался. Откуда ты знаешь, что она пела?
Флик с неадекватными реакциями махнул рукой и принялся старательно очищать конфету от фольги.
— Ко мне потом в больницу все ее муж ходил. Скрипач который. Итальянец.
— Играл?
— Во что?
— Не во что, а на скрипке!
— На скрипке? — Флик странно выпучился на Валета. — Ты сидишь мне мозги заливаешь, а там оружие! — воскликнул он и, словно разом протрезвев, бросился вон из номера.
Валет не стал размышлять над «неадекватными реакциями» собеседника, а, торопливо сняв трубку, нажал клавишу повторного набора номера. Телефон послушно запикал.
— Минуточку, — сказал женский голос на фоне какого-то шума. Затем в трубке наступила полная тишина.
Валет было подумал, что звонок сорвался, но через какое-то время женщина произнесла:
— Слушаю.
— Мадам, — с пьяной интонацией лоха-флика проговорил Валет, — я тут подумал и вспомнил: уговор-то был про записать, а чтобы стереть — не было уговору.
— Что?
— Двойная работа получается, мадам, вот что.
В трубке молчали.
— Двойная работа, — повторил Валет. — И третья будет, если я сейчас покажу пленочку вашему супругу.
— Мерзавец!
— Супруг — мерзавец? Вполне согласен. Пятьдесят тысяч за кино на «Оскар» — сущие пустяки.
— Где вы?
— Вы знаете, мадам.
Глава 28,
в которой Валет, переговорив с клиенткой Рея, обескуражен
Что же я наделал?! — мелькнуло в голове у Валета, когда в трубке раздались гудки. Во-первых, некрасиво шантажировать беременную женщину, а во-вторых, она наверняка пришлет сюда какого-нибудь ухаря вроде этого неадекватного, и все. А я сам не то что драться, я даже встать-то почти не способен. Хотя… У меня есть не менее получаса, чтобы убраться отсюда и прихватить камеры. Что ж, с клиенткой пролет, но остаются еще эти двое в ресторане. А пока нужно отнести камеры в номер напротив к девочке Эльвире! Нет, к ней нельзя, придется в долю брать. А вот так-то гораздо проще!
Валет извлек карты памяти из обеих камер, завернул в упаковочные прокладки из конфетной коробки, вытряхнул на стол недоеденные конфеты и мятую фольгу, поместил записи в коробку и закрыл крышку.
Превозмогая земное притяжение, он заставил себя подняться. Боль с новой силой прошлась по всему телу, но он взял камеры, отнес их к стенному шкафу и засунул в его глубины. И очень устал. Теперь можно забирать коробку и отправляться к Эльвире. Только сначала чуть-чуть отдохнуть в кресле. Нет, коробка-рояль — не здорово. Эльвира сразу полезет в нее и найдет карты памяти. А карманов в смокинге нет. Нет и в этих вечерних брюках. Не придумав ничего лучше коробки, Валет уже собрался покидать гостеприимный 608 номер, но решил еще раз, просто так, позвонить «клиентке». Телефон снова ласково пропищал, набирая номер, а потом вдруг Валету показалось, что прямо за дверью раздалась тихая трель мобильного.
