Лора Брантуэйт - С судьбой не играют в прятки
— Кхм, — сказал Льюис.
Иви наигранно похлопала ресницами.
— Ну ладно, — бесцветно обронил Льюис и тоже похлопал ресницами. У него это было естественной реакцией.
Иви хихикнула.
— А еще у меня там надувная кровать. Потому что я страдаю нарколепсией. Приступы не очень часты, не надо беспокоиться, но никогда не знаешь, где свалишься… А спать на холодном полу вредно для женского здоровья.
Льюис молчал, потрясенный.
Иви прыснула.
— И мини-биотуалет! Не могу пользоваться общественными уборными, — доверительно сообщила она и расхохоталась прямо в доверчивые потрясенные глаза Льюиса.
Нехорошо так поступать, человек просто зарапортовался, причем уже месяца четыре назад…
Льюис покраснел, потом тоже захихикал — сдержанно, как и полагается старшему работнику, но почему-то совсем по-девчоночьи.
— Так, я вижу, с чувством юмора у тебя все в порядке, — проговорил он, когда приступ веселья у обоих закончился. — Но вопрос насчет сумки остается открытым…
— Я второй день в городе. Негде было оставить.
— Бедняжка! — ужаснулся Льюис. — Где же ты ночевала?
Иви подавила желание рассказать ему душещипательную историю о том, как она искала пристанища в парке, была изгнана оттуда злобными бомжами и отправилась бродить по пустынным холодным улицам. Доброе сердце Льюиса этого не перенесет. А оно доброе, сразу понятно…
— Сняла номер в гостинице, — не вдаваясь в подробности, сообщила Иви.
— Послушай, можно попытаться тебя куда-то пристроить, а если сегодня не получится, то в служебке есть диванчик.
— Спасибо, — сердечно поблагодарила Иви и поняла, что не ошиблась в нем. — Так что там с кассой?..
И ей пришлось в подробностях изучить «что там с кассой», «что там в меню», «что там с чаевыми», «что там со штрафами» и «что там с уборкой». Уборщицы тут почему-то не было, а было дежурство среди кассиров-официантов. Естественно, сегодня была ее очередь.
К одиннадцати утра Иви чувствовала, что у нее голова идет кругом, к двенадцати — что мышцы лица устали держать улыбку. К двум — что у нее отваливаются ноги. К четырем — что она всех ненавидит лютой ненавистью. К шести — что Льюис в общем-то отличный парень и все у него нормально и с реакцией, и с нервами.
К восьми Иви почувствовала, что ее нет. Просто нет. Кажется, чего-то такого ищут в жизни монахи-буддисты? Наивные, они просто не знают, где искать…
В восемь тридцать, когда ее смена закончилась, Иви сидела на красном диванчике в служебном помещении, с наслаждением вытянув ноги и положив их на табурет, медленно-премедленно жевала успевшую остыть пиццу с морепродуктами — с такой скоростью очень ленивая гусеница уничтожает не особенно вкусный листок — и прислушивалась к борьбе двух противоположных желаний в своей душе. Одно — остаться тут навсегда, вот на этом самом месте, и никогда больше не шевелиться и не улыбаться. Другое — покинуть это адское заведение. Тоже, разумеется, навсегда. Иви прислушивалась, но не вмешивалась. Сами разберутся. Станет она еще тратить последние силы на разрешение их конфликта.
Звонок мобильного вывел ее из состояния, близкого к коме или к нирване.
— Да, — равнодушно произнесла она в трубку.
— Иви?
— О, привет. Алан. Прости. Что не позвонила. Раньше.
— Иви, с тобой все в порядке?
— Да.
— Ты еще не передумала насчет квартиры?
Она почти видела, как он нахмурился. Он хмурился, когда думал о чем-то, что считал серьезным.
— Нет.
— Иви, я тебя чем-то обидел?
— Нет. — Пауза. — Прости. Первый день. На работе…
— А, понял. У меня предложение. Давай я за тобой заеду?
— Давай. — Она с трудом сосредоточилась, чтобы назвать правильный адрес.
— А когда?
— Сейчас.
— Ладно, держись, недолго осталось…
Через полчаса Иви сидела в машине Алана и глотала ледяной энергетический напиток из алюминиевой банки.
— Спасибо. Ты очень заботливый.
— Пожалуйста.
— Слушай, Алан…
— Да?
Усталость действовала на нее примерно как алкоголь — развязывала язык, рождала нервное веселье и исключала существование запретных тем. Поэтому в таком состоянии Иви с легкостью могла спрашивать Алана о чем угодно. Как Ева до грехопадения.
— А почему ты так ко мне относишься? Столько для меня делаешь? Что-то мне подсказывает, что это не совсем по правилам большого города.
Алан вздохнул. На лице его явственно отпечаталась мысль: «Ну вот. Приехали».
— Знаешь, мне всегда хотелось младшую сестренку.
— А, понятно.
Он покосился на нее — да, ее полностью устроило это незамысловатое и откровенно на ходу придуманное объяснение. Не объяснение даже — объяснялка.
Впрочем, он поспешил заверить себя, что ему и вправду очень хотелось сестричку или братика и он чувствует ответственность за нее, потому что он в этом городе единственный ее знакомый и как порядочный человек не может вот так запросто от нее отмахнуться.
Он даже почти не думал о ней сегодня днем.
Он старательно думал о Диане и о том, почему так по-глупому не сложились у них отношения. Генри, кажется, называл это «рефлексией». То есть когда хотел сказать что-нибудь умное и блеснуть эрудицией, а заодно и высоким уровнем культуры, он небрежно бросал (или доверительно сообщал собеседнику): «Знаешь, я вот сегодня рефлексировал…» К середине дня Алан пришел к выводу, что эта тема, если не пудрить себе мозги, не совсем ему интересна и размышлять над ней и дальше не имеет смысла. Если Диана — заинтересованное лицо, то пусть она и размышляет. Благо свободного времени у нее побольше, чем у него.
Еще меньше ему хотелось думать о Саймоне — Саймон блаженствовал, и, хотя Алан никогда не считал себя злым человеком, это солью сыпалось на его свежие раны. Саймон, по-видимому, наоборот, ощущал, как ему на душу проливается сладчайший бальзам, когда видел лицо своего подчиненного Алана, и потому старался сталкиваться с ним как можно чаще.
Алан только сильнее сжимал челюсти и заполнял день суетой — в этом отделе никто не испытывал в ней недостатка. Когда выдавалась свободная минутка, пил крепчайший кофе, от которого пульс отбивал чечетку, читал глупые и не очень новости в Интернете. После четырех у него было несколько смотров, и он втайне надеялся, что в их число войдет поездка по Чикаго с Иви, но его надежды не оправдались. Может быть, таково неприятное свойство тайных мечтаний…
Намучившись делами, которые сам считал неважными, и ожиданием, он все-таки позвонил Иви сам. Услышав в трубке ее голос, Алан первым делом испугался, что у нее личная трагедия вселенского масштаба и она сейчас стоит на мосту, в одном шаге от края. Второй была мысль про наркотики.
