Вайолетт Лайонз - Любви зыбучие пески
– Да, его скоро никуда не спрячешь, – согласилась с ним Кейт. – До родов осталось не больше семи месяцев, и мой живот уже не удалось бы прикрыть даже самой молниеносной свадьбой.
– Поэтому тут нам не следует играть в кошки-мышки, а лучше говорить в открытую. Скажем, что мы и так уже потеряли столько лет друг без друга и больше жить врозь не хотели.
– Мне бы не хотелось обманывать отца, но в конце концов я не думаю, что он будет смотреть на все это косо.
Когда Уолтер Хиллз узнал об их планах побыстрее оформить брак, он, казалось, мало удивился, и это, по правде говоря, насторожило Кейт. Возможно, его спокойное отношение к грядущим переменам в ее судьбе объяснялось тем, что Роберто уже пообещал оказать ему финансовую помощь после их женитьбы.
Так или иначе от внимания Кейт не ускользнул то факт, что на приеме в честь их свадьбы отец, казалось, весь преобразился. Он ходил с приподнятой головой и будто стал на несколько дюймов выше; его спина выпрямилась, а плечи выглядели так, словно с них только что свалилась тяжелая ноша. В его глазах появился какой-то новый блеск, на губах играла улыбка, и он несколько раз безудержно, от души смеялся и даже хохотал, чего с ним не случалось уже сто лет.
– Ничего, он быстро привыкнет к новым обстоятельствам в семье, – сказал Роберто. – Точно также и для моих родителей не потребуется много времени, чтобы породниться с Уолтером и стать дедушкой и бабушкой.
– Надеюсь, что так и будет.
Ей хотелось чувствовать себя такой же уверенной, каким чувствовал себя Роберто. Хотелось, чтобы его слова не расходились с делом. Он пообещал ей стать отцом ее ребенка, пообещал вести себя так, будто Мартина Форда вообще никогда не было на свете. Но будет ли это так на самом деле? Действительно ли он готов поставить крест на существовании Мартина и забыть о том, что этот мужчина – кровный отец ее ребенка? Сможет ли он естественным образом вжиться в роль отца чужого мальчика или девочки и внушить своим родителям, что это их внук или внучка?
– Ты уверена, что чувствуешь себя нормально? – спросил он.
– Я просто устала. Такой день, насыщенный событиями, – повторилась она, – может измотать любого человека.
Впрочем, тут же подумала Кейт, если бы это был настоящий, а не суррогатный брак, если бы он был замешан на любви, она, возможно, и не чувствовала бы такой усталости к концу дня. У истинно влюбленных молодоженов после всех дневных хлопот может подниматься настроение от одной только мысли, что теперь наконец они остались одни. Да, суета в течение всего дня может измотать их, но тонус у обоих будет великолепный от предвкушения того, что впереди их ожидает самый желанный, самый лучший акт всего свадебного действа – первая брачная ночь.
У таких новобрачных нет рассеянности и неуверенности во взгляде, они не прячут лиц друг от друга, и их нервы не натянуты, как струны скрипки…
– Да, такой день может измотать любого человека, – согласился с ней Роберто, – и по твоему уставшему виду можно судить, что для тебя он не прошел бесследно. Может быть, ты ощущаешь недомогание?
– У меня нет никаких недомоганий, Роберто. Я просто беременна!
Но в душе Кейт знала, чего он допытывался. Ему хотелось знать, слишком ли она устала. Иными словами его истинный вопрос можно было бы сформулировать так: “Ты готова к этой ночи… нашей первой брачной ночи”?
Разумеется, она была готова. Готова к любовному свиданию с ним в постели. И у нее не было на этот счет никаких сомнений или колебаний. Ей этого хотелось самой. Хотелось всегда, даже, кажется, всю жизнь. Она любила Роберто и хотела физической близости с ним. Секс с любимым человеком, тем более ставшим теперь ее мужем, не был для нее проблемой.
Проблемой было, как сказать ему об этом. Ведь не могла же она раскрыть свое тайное, заветное желание сразу, сказать о нем в лоб, ошарашить его таким неожиданным откровением и тем самым, может быть, вызвать у него самую непредсказуемую реакцию. Нет, выкладывать свои карты на стол с ходу было не в ее правилах. Она уже попробовала сделать это в канун того Нового года – и обожглась. Да еще как! Воспоминания о том, как она вела себя на той вечеринке по отношению к Роберто, до сих пор коробили ее.
Она раскрыла тогда перед ним свое сердце, призналась ему в любви. И что получила в ответ? Он просто посмеялся над ней и ушел. Теперь ей следует вести себя осторожнее. Нельзя допустить, чтобы глупое прошлое повторилось. Тем более в день бракосочетания. И тем более, если учесть, что их свадебный корабль отшвартовался от причала прежней, несемейной жизни со скрипом и его плавание по новому курсу началось не совсем гладко. Кейт очень, очень хотела, чтобы их отношения выровнялись и стали настолько устойчивыми, что им не были бы страшны никакие штормы, никакая качка в жизни.
А ведь возможности для улучшения и стабилизации их отношений, бесспорно, были. По крайней мере она в этом ничуть не сомневалась. Неожиданно в памяти Кейт всплыло несколько моментов, связанных с приемом, которые просто поразили ее и глубоко запали в душу.
Первый из них возник, когда они с Роберто только-только вошли в банкетный зал. Официант поднес им шампанское, и она, взяв свой бокал, поначалу не могла сообразить, как ей поступить, чтобы не принимать алкоголь. Она уже хотела было незаметно поставить бокал на какой-нибудь столик, как неожиданно на помощь подоспел Роберто. Он взял из ее рук бокал и передал ей другой, наполненный напитком такого же цвета, как и шампанское.
– Гремучая смесь, – шутливо шепнул он ей на ухо. – Яблочный сок и простая газированная вода. Никакой угрозы для нашей семейной тайны.
В продолжение всего приема он постоянно находился около нее, следя за тем, чтобы она не испытывала никаких неудобств. Всякий раз, когда ей приходилось поворачиваться к нему, она встречала настороженный, вопросительный взгляд; казалось, он наблюдал за каждым ее движением, каждым жестом, ловил каждое ее слово, чтобы в любой момент выполнить любую ее просьбу или пожелание. Когда она начинала уставать от разговора с кем-нибудь или просто нуждалась в физической поддержке, Роберто как по мановению волшебной палочки тотчас оказывался рядом с ней и отводил ее в какое-нибудь спокойное место зала, где она могла оставаться до тех пор, пока ей не становилось лучше, после чего он снова подводил ее к гостям, с которыми новобрачная могла продолжить беседу.
Ей запомнилось также, как они танцевали с Роберто. Когда был объявлен первый вальс и все услышали слова ведущего: “Дамы и господа, прошу любить и жаловать мистера и миссис Мадругада”, он взял ее за руку и вывел на середину зала. Все время, пока они вальсировали, Роберто надежно поддерживал ее за талию и прижимал к себе с такой же нежностью, с какой целовал ее в лимузине по дороге из церкви в отель. Они танцевали, танцевали и танцевали… Музыка оркестра звучала, казалось, в унисон с ее поющим сердцем; ее ноги едва касались пола, а глаза не могли оторваться от его глубоких, темных глаз, которые все больше и больше гипнотизировали ее. Звуки, цвета, другие люди – все куда-то отодвинулось, потом перемешалось, спуталось, сплелось в один пестрый клубок, затем переместилось на задворки ее подсознания, и ей стало казаться, будто они с Роберто остались одни не только в зале, но и в целом мире, а это было именно то, чего она так хотела в эту минуту…
