Кристин Григ - «Подсолнух» на счастье
— Я уж думал об этом.
— Думать тут не надо. Правило универсальное — не зарываться! Надеюсь, этого еще не случилось?
— Нет.
— Тогда делай ноги и беги без оглядки. Если бы не проклятое телевидение, я сам прилетел бы в Лос-Анджелес, чтобы привести тебя в чувство.
— Знаешь, Тео, она существо хорошенькое и забавное…
— Я догадался, — уже рявкнул Тео. — Тем лучше для тебя, Фил. Быстрее найдешь ей приличного опекуна, если обратишься в опекунский совет, а не будешь заниматься самодеятельностью. Ты меня понял?..
Он положил трубку. Братья всегда слушались его, признавая в нем не только старшего, но и самого умного из них. Знал бы Фил, в какой переплет угодил Тео? Сегодня во всяком случае день опять будет нелегким.
Он бросил взгляд на часы — скоро семь. Время бриться, принять душ, влить в себя кофейник кофе и… Тео тяжело вздохнул. Сегодня он обязательно позвонит Бранч. Ей судьба «Трибуны» не безразлична — это точно, значит, они оба должны отбросить все личное.
Рената принимала душ, когда послышался отдаленный звонок телефона. Меньше всего она хотела с кем-нибудь разговаривать сейчас. Наверняка это Энн, опять пытается уговорить приехать в студию. Глупышка, хлопочет впустую. Хорошо еще я сумела ее убедить, чтобы помалкивала: мол, не знает ничего о Бранч и все, а сама, наверное, сгорает от любопытства и теряется в догадках. Представляю, как в «Трибуне» все озадачены — где это видано, чтоб три дня не появлялась, да я приползала в студию полубольная, если нужно было, с горечью подумала Рената.
За эти дни она буквально извелась. Ходила из угла в угол как раненый зверь и чуть не выла. Демонстрировать характер и волю надо было сразу. Разве не умела она отваживать от себя мужчин? Еще как! Презрительный взгляд, язвительное замечание, а если необходимо — быстрый пинок по возможности по самому болезненному месту. Этого вполне достаточно, чтобы охладить пыл чересчур упорных претендентов в дон жуаны, попадавшихся на ее пути.
Так что же на сей раз пошло не так? Я награждала Анджера холодными взглядами, способными заморозить воду, говорила гадости, откровенно хамила, разве что не наградила пинком. Почему?..
Рената с отвращением глянула на себя в зеркало, потому что знала ответ. Вопреки всякой логике она таяла в его объятиях, позволяя зайти слишком далеко, так как никогда еще в жизни даже приблизительно не могла себе представить, сколь сладостно преддверие любви. Любви? Рената еще раз повторила про себя это слово. Нет, любовь здесь ни при чем. Просто, оказывается, она довольно сексуальная особа, сексуальная женщина — вот уж чего в себе и не подозревала. Созрела, что ли?.. Плечи, грудь, живот, огненный пушок в паху, бедра… — ничего особенного. Рената отвернулась от зеркала, яростно растерлась полотенцем. А у Анджера чутье… Не случайно же сказал «Ты хочешь меня». Нет! Не хочу! Даже знать не желаю! Пусть не обольщается!
Или он что себе думает? Если он хозяин «Трибуны», так я ему под ноги стелиться буду?
Бешено хлопнув дверью, Рената вышла из ванной, напялила на себя давно вылинявшие и потерявшие форму мешковатые джинсы и старый свитер с пузырями на локтях. То и другое давно пора выбросить, заодно и нелепую резинку, из-за которой секутся волосы.
Но самое глупое, чего она по здравом размышлении не могла себе простить, так это демонстрацию с неявкой на работу. Поздно будет биться головой об стенку, когда почтальон вручит конверт с уведомлением об увольнении. Если честно, будь она сама на месте Теодора Анджера, поступила бы именно так. Работа есть работа. Если ее любишь — фокусы оставь для мужа и семьи. А может, мужем и семьей не обзавелась тоже из-за характера? Не слишком ли занеслась и возомнила о себе, голубушка?..
Распахнув дверцу холодильника и глянув на почти пустые полки, Рената вздохнула. Ничего, вот что. Денег совсем мало, и никакого впереди просвета…
Вновь зазвонил телефон. Она долго не снимала трубку, тупо прислушиваясь в гудкам. Наконец потуже затянула на затылке мокрые волосы, еще подождала, потом чуть подсобралась, чтобы по ее интонациям не было понятно, как она расклеилась, и отрывисто бросила:
— Да?
— Привет, Рената.
Этот голос она меньше всего хотела слышать, вернее меньше всего ожидала услышать. В шоке даже не сразу прореагировала.
— Говорит Анджер. Я рад, что застал тебя дома. Звоню уже второй раз. Ты что, приболела?
— Какое это имеет значение?
Тео сразу уловил ершистость в ее тоне, но ответил довольно миролюбиво.
— Послушай, я понимаю, расстались мы не очень дружелюбно…
Рената хмыкнула.
— О'кей, черт побери, скверно мы расстались, — признался он.
— Скверно? У тебя талант на эвфемизмы.
— Тогда скажу прямо, чтобы не ходить вокруг да около. Ты уже позавтракала?
Такой неожиданный вопрос сбил Рену с толку.
— Еще нет.
— Тогда сделай нам обоим одолжение, о'кей? Я почти не спал, мой пустой желудок урчит, настроение ни к черту.
— Какая жалость! — сказала она, нащупав чуть ироническую, пожалуй, самую верную, спасающую положение интонацию.
— Коли нам не удаются вечера, возможно, поможет утренняя встреча?
— Боюсь, у меня нет аппетита.
— Ты посмотришь на меня и сразу разохотишься.
Они оба вернулись к тому словесному пинг-понгу, который помогал непринужденно и легко общаться.
— Я заеду за тобой через полчаса. Где заказать столик? В «Олд стар»?
— Рассчитываешь поразить девушку дорогой закуской? Да у нее кусок в горле застрянет. Она терпеть не может, смертельно ненавидит самодовольных пижонов. Надеюсь, девушка выразилась более чем прозрачно?..
Тео хохотнул.
— Как вода в стакане!
— Меня радует, что иногда мы с полуслова понимаем друг друга.
Сделав паузу, Тео откашлялся:
— Ты сейчас сидишь или стоишь? Лучше сядь, а то в обморок упадешь.
— Я не кисейная барышня.
— Послушай, Рена, забудь все мои намеки, подозрения и т. д., ну, ты знаешь, что я имею в виду… В «Трибуне» накопилось столько дел, что без хозяйки не разобраться. Ты прекрасно справлялась с этой ролью… у отца. Надеюсь, удостоишь чести и сына…
У Ренаты, действительно, чуть ноги не подкосились. Скажи же хоть что-нибудь, приказала она себе.
— Если ты в знак благодарности надеешься услышать стук моих коленок об пол, то напрасно.
— Мне достаточно узнать, что мои извинения приняты, благодарности я требовать не вправе. Прости меня, и все… Хотя бы ради того дела, в которое ты столько вложила.
Самую чуточку Тео лукавил. Он нуждался в Ренате Бранч не только как в человеке, знающем свое дело. В глубине души он хотел, чтобы они были постоянно рядом. Насмешливая, дерзкая, могущая вывести из равновесия взглядом или словом, она удивительным образом взнуздывала его. Давно он не чувствовал такого прилива жизненных сил, не чисто мужских, что само собой, а именно жизненных… Это для него самого явилось неожиданным открытием.
