Салли Лэннинг - Голос сердца
Самым ужасным было то, что она снова ошиблась: приняла жажду мести за симпатию. Хьюго, Карл, а теперь вот Гаролд… На редкость глупо с ее стороны. Как она умудряется быть такой умной, когда дело касается законов о полезных ископаемых, и такой глупой, когда речь идет о взаимоотношениях людей?
По крайней мере, она в него не влюбилась. Агнес точно знала это. Одержима им — да. Но не влюблена.
Агнес вернулась в кухню и привычно прикинула список дел. Если повезет, она вернется домой от врача в половине шестого. И весь вечер будет принадлежать только ей. Она включит телевизор и отдохнет. А потом рано ляжет спать.
А вот чего она делать не станет — так это думать о Гаролде.
Врач смог принять ее пораньше, и Агнес вернулась домой в пять пятнадцать. Она вошла в прохладную гостиную, где алел цикламен, купленный этим утром, опустилась на мягкий диван и уставилась в стену.
Это оказалась не инфекция. Она была беременна. На седьмой неделе. Спираль не помогла. Увы, так порой случается, развел руками врач.
Пока Агнес неподвижно сидела на диване, мысли ее метались, как мыши в клетке. О браке не могло быть и речи. Она ненавидела Гаролда, а он презирал ее.
Но все в ней противилось аборту. Более того, невзирая на ужасную ситуацию, в которую попала, она уже любила еще не рожденного ребенка. Неужели это и есть материнский инстинкт? Не понять. Но одно она знала точно: сделав аборт, нанесет себе не менее глубокую рану, чем нанес ей Гаролд.
Но если родится ребенок, Гаролд сразу поймет, чей он хотя бы по времени рождения. А уж если малыш будет похож на отца, вполне вероятно, что догадаются и Тереза с Марком. Может, отдать его в приют? Но как умудриться скрывать беременность от матери целых семь месяцев? Ведь ей волей-неволей придется видеться с ней и Марком за это время.
И вдруг Агнес пришло в голову очевидное: она вынашивает внука, которого так хотели Тереза и Марк. Еще одна нить, связывающая ее по рукам и ногам. Как она скажет матери и отчиму, что отдала их внука в приют?
Она была в ловушке, той самой мышкой в клетке. И знала это.
Зазвонил телефон. Первая мысль, пришедшая в голову, была о Гаролде. Агнес в ужасе уставилась на аппарат, потом неохотно сняла трубку.
— Дорогая, это ты? — услышала она голос Терезы.
— Привет, мама.
— Когда ты вернулась?
— Сегодня утром.
— Дорогая, у тебя ужасный голос… Я тебя разбудила?
Агнес сделала титаническое усилие, чтобы голос зазвучал добрее.
— Я подцепила какую-то инфекцию, — солгала она. — И чувствую себя не лучшим образом.
Некоторое время они поговорили о работе Агнес и почему ее надо бросить. Наконец мать сказала:
— На следующей неделе день рождения Марка. Мы собираемся отметить его в городе. Ведь тебе будет лучше, да? Не думаю, что Гаролд сможет приехать, он где-то на юге, так что я жду тебя. Хотя Филип — помнишь его? — тоже приглашен.
Встретиться с Терезой и Марком на следующей неделе, зная, что она беременна от Гаролда? Ни за что!
— Не знаю, мама. Посмотрю, как буду себя чувствовать.
— Ты должна прийти, Агнес. Так важно, чтобы моя семья и семья Марка сроднились, больше проводили времени вместе… Я так счастлива, дорогая, что мне даже страшно.
Агнес подавила приступ смеха, который мог легко превратиться в истерику. Семьи уже сроднились!
— Посмотрю, как буду себя чувствовать, — повторила она. — И захвати испанские фотографии.
Как Агнес и предполагала, Тереза тут же пустилась в воспоминания. Через пять минут Агнес положила трубку, так ничего и не пообещав.
Но не может же она почти год избегать собственную мать! Надо отважиться, взять быка за рога и так далее. Проще говоря, принять приглашение. В конце концов, беременность еще не заметна.
И Гаролда там не будет.
7
Гаролд вернулся домой раньше, чем собирался. Он развязал галстук, досадуя, что в Лондоне так же жарко, как на Родосе, но при этом совсем не так замечательно. На автоответчике было два сообщения: одно от Норы, второе от Терезы.
Сообщений от Агнес не было. Впрочем, непонятно, почему должно быть иначе. Гаролд быстро набрал номер телефона в «Максвелл-холле».
И почему Тереза всегда разговаривает со мной так, будто я — разъяренный гризли, досадливо поморщился Гаролд. Затем его внимание привлекли слова:
— …вечер в честь дня рождения твоего отца. В «Хайлере», в пятницу. Ты сможешь прийти, Гаролд? Я не ожидала, что ты вернешься раньше, а мне так хочется собрать всю семью.
Ага, подумал он, большую счастливую семью, и подавил воспоминания о спутанных волосах Агнес на своей подушке. Если он примет приглашение, то снова увидит ее. И поможет ли это ему избавиться от постоянного желания быть с ней рядом? Вдыхать аромат кожи, смотреть, как при смехе приподнимаются уголки ее рта? Наслаждаться ее острым умом, теплым контральто? Плавая в море, он не мог не думать о таинственной бездне ее синих глаз.
И боли в них. Когда он сказал, зачем затащил ее в постель в Лондоне.
— Во сколько? — спросил он.
— В семь тридцать. Агнес придет с Филипом. Разве не здорово, что он в городе?
Подавляя неожиданную вспышку раздражения, Гаролд произнес ровным тоном:
— Ничего, если я приду с Норой?
— Конечно, — сказала Тереза. — Чем больше гостей, тем веселее.
После непродолжительного обмена ничего не значащими любезностями Гаролд положил трубку. Он был не слишком-то весел. Агнес придет с Филипом… Может, она с ним встречается? Не исключено. Агнес сразу понравился Филип. А что в этом удивительного? У них много общего, и его кузен — порядочный человек, который — Гаролд был готов поспорить на что угодно — никогда не затаскивал женщину в постель, чтобы проучить ее.
А проучил в результате Гаролд самого себя. Просчитался как никогда, предполагая, что если переспит с Агнес на своих условиях, то избавится от наваждения.
Избавится? Вот смеху-то.
Гаролд и Нора приехали в ресторан минут на пять раньше назначенного срока. Нора выглядела сногсшибательно в светло-сером костюме, но так висла на его руке, что Гаролд пожалел о приглашении. Ее-то чувства не волновали Гаролда. После первых встреч он понял, что эмоции Норы сберегала для сцены, а ее амбиции были направлены на две цели: стать звездой на театральном небосклоне и выйти замуж за богатого человека. Нет, Нора вполне за себя постоит. Проблема была в другом — ему безумно хотелось снова увидеть Агнес и при этом надо было скрыть это от остальных.
Агнес и Филип опаздывали, и Гаролду казалось, что время остановилось. Он беседовал ни о чем — совершенно ни о чем — с Терезой, когда увидел Агнес. В синей тунике, украшенной золотой вышивкой, короткой юбке того же цвета и бесконечно длинными ногами. Локоны рассыпаны по плечам. Ее бедра, чуть покачивающиеся в такт плавной походке, даже поворот головы наполнили Гаролда противоречивой смесью желания, ярости и боли.
