Шарлотта Хьюз - Запоздалая свадьба
— Да, я тоже так считаю. К тому ж у нее светлая голова, хотя в последние два года забита мыслями о мальчиках.
— Это доказывает, что она современная нормальная девочка.
— Хочет поступить в ветеринарную школу. Я постоянно напоминаю ей, как важно иметь хорошие отметки.
— Она производит приятное впечатление, — с удовлетворением констатировал Скотт. — Сразу заметно, что ты серьезно занималась ее воспитанием.
И на этот раз Люси осталась довольна его похвалой.
— Я всегда старалась приобщить ее к разнообразным занятиям, — продолжала Люси. — Танцы, лагеря скаутов, юношеские программы при церкви. Я считаю, чем больше ребенок занят полезной деятельностью, тем меньше у него возможности обрести дурные наклонности.
Скотт посмотрел на Люси, чувствуя, что следует как-то красноречивее выразить ей свою признательность за хорошее воспитание дочери. Но как? Охватившее его чувство вины за то, что все эти годы его не было рядом с дочерью, не давало сорваться с губ простым, искренним словам.
— Не надо, — сказала Люси.
Он удивленно поднял брови.
— Прости, я не понял?
Она сама была удивлена, что спустя столько лет все еще может легко угадывать его мысли.
— Не вини себя, Скотт. Я ничуть не сомневаюсь, что знай ты о Келли, то непременно принял бы самое деятельное участие в ее воспитании. Уж такой ты человек. Но ты ничего не знал, поэтому у тебя нет причин винить себя.
— А ты прихватила с собой купальник? — спросил Скотт, чувствуя необходимость сменить тему разговора, хотя бы на время.
Позже, когда он останется один и немного успокоится, то обдумает сложившуюся ситуацию и свои обязанности по отношению к дочери.
Люси отрицательно покачала головой.
— Я предпочитаю понаблюдать за детьми.
Впрочем, у нее возникала мысль взять с собой купальник, но после недолгих колебаний она решила этого не делать по разным причинам. Люси чувствовала себя глубоко уязвленной поведением Скотта и считала невозможным предстать перед ним полуодетой даже для такого невинного занятия, как плавание.
Они молчали, словно не зная, о чем говорить. Люси принялась рассматривать комнату, только чтобы не глядеть на него. Гостиная была уютная и изящно обставленная, обивка мягкой мебели выдержана в зелено-коричневых тонах. Фотографии в рамках стояли на столиках у дивана и на орехового дерева журнальном столике, что придавало довольно просторной и полупустой комнате домашний вид.
— Ты сам обставлял дом? — спросила она.
— Мебель мы выбирали вместе с Джефом, — ответил он, — но картины, вазы и другие безделушки решили не покупать. Не люблю набивать комнаты вещами, они только пыль собирают.
— Комната выглядит симпатично, — сказала она.
— Благодарю. — Взгляд его темных глаз был колючим и оценивающим, но не таким презрительным и настороженным, как раньше.
И вновь в комнате воцарилось молчание. Они просто сидели и смотрели друг на друга.
Люси заметила, что у рта и глаз Скотта залегли резкие складки, подчеркивавшие мужественную красоту его лица.
Он же отметил изящно очерченную линию скул, легкий румянец на щеках. Полные, красивой формы губы были розовые; распущенные, каштанового цвета волосы поражали пышностью и блеском и вызывали желание зарыться в них лицом и вдохнуть их аромат.
— Пойду приготовлю себе коктейль, — сказал Скотт, когда молчание стало невыносимым. — А что ты предпочитаешь выпить?
— Бокал вина, если можно, — попросила она.
Он послушно кивнул, и ее удивила его вежливость. Он, несомненно, пытался держать себя корректно ради детей. Люси встала и последовала за ним в просторную кухню, обставленную мебелью из светлого дуба. Держа Аби на руках, она присела у стола и наблюдала, как он готовил коктейль. Вынув бутылку белого вина из холодильника, Скотт откупорил ее и достал из буфета бокал.
— Налей мне совсем немного, — попросила она. — Я почти не пью, видимо, причитающийся на мою долю алкоголь поглотил папаша.
Скотт наполнил бокал до половины и протянул ей.
— Я хорошо понимаю тебя, — сказал Скотт.
Он помнил, как, бывало, Люси прибегала к нему в слезах из дома, где ее отец устроил очередную попойку, которая продолжалась порой несколько дней.
Люси поблагодарила Скотта и отпила глоток вина.
— У тебя красивый дом, — сказала она, чувствуя, что они разговаривают как два незнакомых человека, когда речь не касается Келли. Они ни разу не обмолвились ни о давних своих отношениях, ни о стычке, происшедшей днем. — Давно ты здесь живешь?
— Семь или восемь лет. Отец решил, что я с ума сошел, купив этот дом, так как считал, что в особняке для всех хватит места. Но я хотел иметь собственный дом.
— Я тебя хорошо понимаю, — кивнула Люси. — Уехав отсюда, я сняла комнату рядом со школой медсестер, куда я планировала поступить. Так было приятно иметь свое жилье, неважно, что размерами оно чуть превосходило кладовку. Я купила подержанную кроватку для Келли, кое-какую посуду. В этой комнатушке мы прожили три года.
— Думаю, у тебя было достаточно денег, чтобы подыскать что-нибудь получше, — бросил Скотт и тут же пожалел о невольно вырвавшихся словах, так как увидел, что она вся напряглась.
Люси только крепче сжала бокал пальцами, но промолчала.
— Я не совсем правильно выразился, — поторопился добавить Скотт. — Со слов отца я понял, что ты уехала отсюда с приличной суммой денег. Я представлял, что ты жила в одной из шикарных высоток вблизи океана без всяких забот.
— Все было совсем не так, — сказала она холодно. — Мы должны были жить экономно, пока я училась, иначе я не могла бы работать после окончания школы неполный день, что давало мне возможность проводить больше времени с моим ребенком.
— Нашим ребенком, — поправил он.
Люси посмотрела ему в глаза, силясь понять, неужели его злоба к ней не иссякнет до конца ее жизни. Почему бы не выложить ему всю правду о том, что, останься она в городе, у нее отняли бы Келли. Может быть, это признание открыло бы ему глаза и изменило его отношение к ней? В конце концов, своим молчанием она выгораживает Обри Баффорда, а он не заслужил этого после всего зла, которое сделал ей.
Однако Люси понимала, что дело не в Обри, а в том, что она щадит чувства Скотта. Да, Обри поступил с ней бессовестно, но он был отцом Скотта, скорее всего авторитетной личностью в глазах сына, а ей ни в коей мере не хотелось лишать Скотта его иллюзий. Она по себе знала, что значило стыдиться отца.
Скотт заметил печаль в ее глазах и мысленно отругал себя за свою твердолобость. Она была права. Действительно, стоило Люси открыть рот, как он был готов вцепиться ей в горло, но сейчас очень важно сохранить хотя бы видимость хороших отношений ради детей! Им не стоит пререкаться и необходимо проявить сдержанность, если они хотят завоевать доверие детей.
