Амелия Тоуни - Дочь итальянца
— Между прочим, вам звонил мистер Уиллоби, — прощебетала она. — Он сообщил, что уезжает по делам на несколько дней или на неделю, точнее сказать не мог. И позвонит вам, когда вернется.
— Прекрасно, — сказала Арабелла, чувствуя облегчение оттого, что тягостный разговор отсрочивается.
Теперь ей предстояло договориться с боссом и взять необходимые вещи…
Следующие несколько дней она чувствовала себя так, словно это был первый настоящий отпуск в ее жизни. Скрывшись от всех в небольшой гостинице, они жили как в раю. Маурицио был неустанным любовником, который возносил ее к небесам снова и снова и опять хотел ее. А Арабелла, давно решившая, что душевная травма, перенесенная в юности, сделала ее фригидной, была готова заниматься любовью в любой час дня и ночи. Впрочем, для них день и ночь были неразличимы.
В этом отеле не подавали еду в номер, поэтому любовники питались пончиками в кафе на углу, всегда спеша поскорее вернуться в кровать. В течение четырех дней они любили и спали, спали и любили. Они даже мало разговаривали друг с другом. Слова казались им не особенно важными…
Однажды утром Арабелла вышла из душа и увидела, что Маурицио закончил говорить по телефону и выглядит сердитым.
— Мне нужно вернуться в Рим, — сказал он. — Возникли непредвиденные сложности, и я должен с ними разобраться.
Арабелла попробовала улыбнуться, но у нее ничего не получилось. Маурицио уезжал, а она не могла вынести этого.
— Ну… в общем… — запинаясь, начала она, — все было прекрасно… Но мы знали, что это не продлится долго…
— Мы в любом случае не могли поселиться навечно в этом отеле, — сказал Маурицио. — Но я вернусь через несколько дней.
Арабелла словно обрела второе дыхание и наконец улыбнулась.
— Эй, я не буду рассчитывать на это. Тебе, возможно, придется задержаться подольше.
Маурицио взял ее руки в свои и посмотрел ей в лицо.
— Я вернусь через несколько дней, — твердо повторил он. — Не думаю, что смогу выдержать больше.
— Мне нужно радоваться, что ты уезжаешь, — с грустным смешком произнесла молодая женщина. — У меня будет шанс догнать реальную жизнь.
— Реальную? — Он удивленно поднял брови и обвел комнату взглядом. — А то, что происходило здесь, было нереально?
Арабелла ласково провела ладонью по его волосам.
— Ты знаешь, что я хотела сказать.
Маурицио усмехнулся. А она встала на цыпочки и поцеловала его.
— Я попробую работать как ни в чем не бывало, — сказала Арабелла несколько мгновений спустя. — И естественно, поговорю с Роном. Не волнуйся о нем.
— Не буду, — просто сказал Маурицио. Затем широко улыбнулся: — Рон Уиллоби вообще меня не волнует.
Арабелла подумала, что, видимо, Маурицио чувствует себя победителем в схватке двух соперников и вне себя от гордости. Но она ошибалась…
7
Маурицио не было почти неделю, в течение которой он звонил ей раз десять. Арабелла жила его звонками. Ей становилось все труднее сдерживать бьющие через край эмоции, и через некоторое время она перестала даже стараться.
Она не знала, как зовется охватившее ее чувство. Так или иначе, «любовь» казалась неправильным словом. Их потребность друг в друге преодолела годы и расстояние. Теперь Арабелла не могла и думать ни о ком, кроме него. Вся ее жизнь, казалось, сконцентрировалась вокруг мысли о Маурицио, о его следующем звонке, о вероятной дате его возвращения.
И все же по причинам, которых не понимала, молодая женщина упрямо отказывалась называть это «любовью»…
За два дня до приезда Маурицио она исполняла свои обычные служебные обязанности на приеме в отеле. Прием длился всего второй час, а она уже изнемогала. Никогда еще время не тянулось так медленно. Арабелла даже спрашивала себя, будет ли когда-нибудь снова воспринимать все, как прежде.
Машинально улыбаясь кому-то, кто требовал ее внимания и пытался разговаривать с ней, молодая женщина окинула взглядом зал и, к своему удивлению, заметила Рона. Она не знала, что он уже вернулся, и это было странно, потому что обычно «жених» тут же оповещал ее о своем появлении.
Его вид заставил Арабеллу осознать, как мало она думала о нем, поглощенная Маурицио. Более того, ей только сейчас пришло на ум, что и Рон ни разу не позвонил. Похоже, сейчас подходящий момент, чтобы откровенно поговорить с ним, решила Арабелла. И, закончив беспредметную беседу, стала пробиваться к Рону через толпу. Тот не замечал ее, увлеченный разговором с молодой женщиной.
Когда же увидел Арабеллу, то смущенное выражение его лица подсказало ей, что Рон не рад их встрече.
— Арабелла, — сказал он с натянутой улыбкой, — рад видеть тебя. — Как будто она была случайной знакомой!
— Добрый вечер, Рон. — Арабелла улыбнулась его спутнице, и странное предчувствие охватило ее.
— Энн, это миссис Стоун, специалист по связям с общественностью «Куин Элизабет». Энн, моя секретарша в банке.
Женщины вежливо поприветствовали друг друга. Затем Рон оглядел толпу гостей.
— Скальди с тобой? — спросил он.
— Нет. А почему тебе это интересует?
— Энн, ты не будешь возражать, если мы немного поговорим о делах? — обратился Рон к секретарше, игнорируя вопрос Арабеллы.
Женщина кивнула и отошла. А Арабелла осталась, не сводя с Рона озадаченного взгляда.
— Хорошо съездил? — спросила она, чтобы что-то сказать.
— Да, все прекрасно.
— Когда вернулся?
— Три дня назад.
Три дня назад… И даже не позвонил ей. Да, ситуация складывалась более чем странная.
— Ты обычно не ждешь так долго, чтобы позвонить мне. — Арабелла пыталась вести себя непринужденно.
— О, пожалуйста, только не говори, будто не знаешь, почему я не позвонил! — поморщился Рон.
Она нахмурилась.
— Рон, но я действительно…
— Могла бы и сама сказать мне, а не посылать тяжелую артиллерию, — прервал ее он.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю о Маурицио Скальди, который требовал свою собственность, как наглый захватчик! — раздраженно бросил Рон.
— Какую собственность?
— Тебя, конечно. Кого же еще? Он не оставил никаких сомнений в том, что, если я не отступлюсь, со мной случится нечто пренеприятное.
— Что?! Рон, я не верю этому. Ты, должно быть, неправильно его понял.
— Поверь мне, когда Скальди говорит, он не оставляет места для иного толкования своих слов. Ты принадлежишь ему. Я должен держаться от тебя подальше. Таковы были его слова.
Сказать, что Арабелла была потрясена, значило ничего не сказать.
— Я, безусловно, не принадлежу ему, отрезала она.
