Пенни Джордан - Роковая ошибка
Тете Мей хотелось выговориться, девушке же, наоборот, казалось, что нужно беречь силы, но она не стала останавливать больную, убедив себя, что не имеет права препятствовать ее воле и желаниям.
Время от времени тетя Мей впадала в беспамятство, принимала Джорджию то за свою покойную сестру, то за мать девушки; медленно и неумолимо убывали силы, холодели руки, и только по сиянию голубых глаз, устремленных на внучку, можно было догадаться, что жизнь еще теплится в хрупком старческом теле.
В минуту просветления тетя Мей, словно выбежавший из темноты ребенок, вдруг громко попросила:
– Держи меня крепче, Джорджия… Я так боюсь…
И лишь только девушка бросилась к ней, подавив мучительное предчувствие, и обняла ее, лицо больной озарилось покоем.
Джорджии почудилось, что тетя Мей всматривается в даль, как будто видит там что-то недоступное обычному взору.
Палата погрузилась во тьму. День пролетел незаметно, наступил вечер, и пришла ночь.
В комнату тихонько вошла медсестра, и сильная горячая рука легла на окоченевшее плечо девушки.
Джорджии было трудно дышать, трудно глотать – так велико и болезненно было напряжение. Она услышала, как тетя Мей что-то бормочет… кажется, чье-то имя… Вдруг лицо умирающей осветилось радостью и восторгом, и девушка невольно обернулась: посмотреть, не стоит ли кто за ней. Но в темноте ничего нельзя было разобрать.
В тяжелой тишине раздался последний предсмертный вздох. Джорджия склонилась над тетей Мей и залилась слезами. Все понимающая медсестра мягко высвободила безжизненное тело из объятий Джорджии.
– Я могу… побыть с ней еще немного? – прошептала девушка.
Медсестра молча кивнула и неслышно удалилась.
Джорджия не знала, сколько времени провела рядом с бабушкой, не помнила, что говорила ей, но, видимо, это длилось довольно долго. Когда медсестра попросила ее покинуть палату, девушка не сразу вышла из оцепенения и почти не осознавала, что тети Мей больше нет в живых.
Надо сделать необходимые приготовления… Умом Джорджия понимала, что предстоят большие хлопоты, но, уже сидя за рулем, она никак не могла продумать свои дальнейшие действия, и лишь одна отчаянная мысль владела ею: все кончено, тетя Мей умерла.
Приехав домой, девушка отправилась прямо в постель, чтобы хоть как-то забыться. Она проспала целый день и проснулась лишь к вечеру, разбуженная лучами заходящего солнца.
Джорджия не сразу вспомнила, что произошло, но дрожь, тошнота и чувство огромной, невосполнимой утраты воскресили в ее памяти события прошедшей ночи.
Зазвонил телефон, однако девушка не стала брать трубку. Она не была готова общаться с внешним миром, в котором больше нет тети Мей… Она испытывала потребность остаться наедине со своим горем.
Чуть позже Джорджия все же приняла душ и вымыла голову, но одеваться уже не было сил. Накинув махровый халат – бабушкин подарок на Рождество, – она погладила рукой мягкую ткань и вдруг ощутила, как слезы подступают к глазам. Крепко зажмурившись, она попыталась их остановить, а потом настежь распахнула дверь.
Напротив ванной была спальня тети Мей. Шаткой походкой девушка прошла в эту комнату. В воздухе еще витал запах лавандовой воды, а на туалетном столике орехового дерева поблескивали серебристыми ручками щетка для волос и зеркальце.
Этот набор тетя Мей получила в подарок от своих родителей в день совершеннолетия. Джорджия медленно приблизилась к столику и взяла зеркало. На обратной стороне были выгравированы бабушкины инициалы и дата ее рождения. Девушка тихонько провела пальцем по надписи, и ей показалось, что жгучая боль в сердце начала понемногу ослабевать. Вещи тети Мей всегда благотворно действовали на нее, как бальзам на рану.
Взгляд Джорджии скользнул по кровати, и она вспомнила, как часто еще в детстве, в первые месяцы после смерти родителей, она вбегала в бабушкину комнату и та подхватывала ее на руки, обнимала и уносила к себе в постель.
Почему она почти никогда не говорила тете Мей, что безумно благодарна ей за все? Почему стеснялась выражать свою любовь?..
Джорджию переполняло чувство вины, и она отдала бы сейчас все на свете, только бы повернуть, время вспять, чтобы тетя Мей наяву услышала ее невысказанные признания. В отчаянии она возвращалась памятью к своим мелким проступкам и испытывала невероятные угрызения совести.
Со слезами на глазах девушка покинула комнату и ушла к себе в спальню. Присев на кровать, она потянулась за сумочкой в поисках носового платка, но из-за сильной дрожи в руках сумочка выскользнула, и содержимое высыпалось на покрывало. Джорджия наткнулась взглядом на ключи, принадлежавшие тете Мей, которые ей вернули в больнице, и при виде этого неоспоримого доказательства смерти безудержно разрыдалась.
Поглощенная своим горем, она не услышала, как к дому подъехала машина и как открылась входная дверь.
– Что с вами… что случилось? – раздался нетерпеливый голос.
На пороге спальни стоял Митч.
Вздрогнув от неожиданности, Джорджия машинально обернулась, не думая ни о заплаканных глазах, ни о влажном халате, прилипшем к обнаженному телу.
– Неужели все кончено? – резко спросил он.
Девушка молча кивнула, не находя сил для ответа. Она была в таком смятении, что не удивилась его осведомленности. Он зашел в комнату и, заметив беспорядок, уставился на связку ключей.
– Я все время пытался предупредить вас, что это произойдет, – услышала Джорджия. – Господи, но как же он мог?..
Она не успела опомниться, как Митч сел рядом и взял ее за руку. Сочувствие и простое человеческое тепло были нужны сейчас Джорджии как никогда. Обезумев от горя, она совершенно не отдавала отчета своим действиям и не воспротивилась объятию Митча, а, наоборот, доверчиво прильнула к нему.
Он убрал с ее лица мокрые волосы и попытался отодвинуться, но девушка, прижимаясь к нему все сильнее, не отпускала его.
Его близость была ей сейчас опорой и защитой, а запах его кожи успокаивал… и кружил голову. Так бы всю жизнь и просидела с ним рядом. Джорджия чувствовала себя одновременно ребенком и женщиной, она не сознавала, что делает, просто старалась продлить это состояние. Он взял ее за плечи и хотел было отстраниться, но от неосторожного движения махровая ткань халата сползла вниз, обнажая нежный изгиб плеча и шеи, атласную белизну рук и мягкую округлость груди.
– Джорджия…
В его голосе ей послышалось возражение, почти протест, но, потаенным женским чутьем уловив его одобрение и встречное желание, она безрассудно и отчаянно отдалась своему порыву.
От неожиданности Митч пришел в замешательство. Не успел он остановить девушку, как она взяла его руку и приложила к своей груди.
