Кара Колтер - Озорной купидон
— Ники будет ковбоем на Хэллоуин, — заявил Ники, украдкой бросив на Тернера восхищенный взгляд. — Шейла, пой сейчас же.
И она запела.
Дети пришли в восторг от ее песен. Шейле пришлось спеть каждую песню несколько раз, только тогда они успокоились.
Настало время ложиться спать.
Шейла взглянула на палатку. И зачем она согласилась переночевать в ней? Под одной крышей с Тернером. И теперь их не будут разделять ни стены, ни двери. Господи, и в чем спит такой мужчина?
Шейла пошла с Ники в дом и помогла ему надеть пижаму.
— Хочешь взять с собой Ральфа? — спросила Шейла, неожиданно вспомнив, что давно не видела вязаного динозавра в руках малыша.
— Нет. Теперь у Ники есть настоящие друзья.
Шейла попыталась обнять его, но Ники выскользнул из ее объятий и выскочил за дверь.
Теперь надо подумать, что ей надеть для сна. У нее была ночная рубашка, но, взглянув на нее, Шейла вдруг почувствовала отвращение.
Шейла неохотно вышла из дома. На улице теперь заметно похолодало.
Она проскользнула в палатку.
Тернер уже сидел там. Его лицо озарял свет карманного фонарика.
— Ники спит здесь, — заявил Ники. — Даниэлла здесь, а Шейла здесь.
— Значит, ты будешь спать в окружении своих любимых девушек, — сказал Тернер и принялся разворачивать спальные мешки.
Помогая ему, Шейла подумала, что они с Тернером похожи на родителей, заботливо укутывающих детей в спальные мешки.
И на нее вдруг нахлынула такая острая тоска, что захватило дух.
Когда дети угомонились и спокойно лежали в своих спальных мешках, Шейла и Тернер наконец взглянули друг на друга.
Ей хотелось, чтобы он тоже укутал ее в спальный мешок и еще раз поцеловал.
Но Шейла не увидела в его глазах ответного желания.
— Спокойной ночи, — застенчиво сказала она.
Тернер выключил фонарик, и палатка погрузилась в темноту.
— Спокойной ночи, — ответил он.
Шейла подумала, что не заснет сегодня.
Она всегда плохо спала, так как днем получала массу впечатлений, а ночью мысли о происшедшем за день не давали уснуть и мучили ее.
Но здесь Шейла спала как убитая и ничего не чувствовала…
Хорошенькое дельце, думал Тернер и, закинув руки за голову, напряженно вглядывался в потолок палатки. Но разве не он сам подал эту глупую идею?
Да, он попал из огня да в полымя. Все дело в Шейле, которая сейчас спокойно лежала рядом, это из-за нее он не мог заснуть. Его будоражили воспоминания о той искренней радости, озарявшей ее лицо, когда она скакала верхом, о сладости ее губ и чудесном запахе ее волос.
А ведь еще несколько дней назад он и не подозревал, что такое бессонница.
На следующее утро он проснулся оттого, что Ники и Даниэлла радостно скакали на его животе.
Спальный мешок Шейлы был пуст.
Когда он, пошатываясь, вошел в дом, кофе уже был готов, а Эбби и Шейла сидели за столом.
— Ты не выспался? — спросила Эбби, с любопытством изучая его лицо.
— Я чудесно выспался, — проворчал Тернер. — Никогда еще я не спал так хорошо.
— Тернер, Шейла должна сегодня отправить по факсу свои песни, поэтому я собираюсь отвезти ее и детей ко мне домой. Я хотела бы, чтобы Ники познакомился со своим дядей Питером. Думаю, мы останемся там на ночь. А может быть, немного дольше. Ты не возражаешь?
— Конечно, нет, — небрежно ответил он, вполуха слушая, как Эбби говорила ему, что собирается взять машину Шейлы и оставить здесь свой фургон.
Сегодня он наконец будет спать в своей постели. Здесь воцарятся тишина и спокойствие, и у него появится возможность продолжить работу с жеребятами и наверстать упущенное.
Но почему вдруг в его голове молнией мелькнула мысль: берегись того, к чему стремишься?
У Эбби и Питера был очень красивый особняк из бревен и камня.
Муж Эбби оказался застенчивым и симпатичным парнем, который обожал свою жену и дочь.
— Тернер подарил нам этот дом на свадьбу, — сказала Эбби. — Здесь прошло наше с Ником детство. Когда мы с Питером поженились, Тернер настоял, чтобы мы жили здесь отдельно. Он сказал, что этот дом чересчур большой для него одного и что он может поддаться соблазну, превратив половину дома в конюшню. Этого хватило, чтобы я согласилась. Мы по-прежнему поровну владеем с ним ранчо, но он обожает своих лошадей. Иногда даже больше, чем людей.
Эбби хитро взглянула на Шейлу.
— Мне кажется, вы с ним просто созданы друг для друга.
Даниэлла и Ники требовали, чтобы Питер взял их покататься верхом.
Шейла думала о Тернере, ей казалось, что он потерял к ней интерес после первого и единственного поцелуя.
В своих мечтах Шейла вновь перенеслась в тот день, когда он прикоснулся губами к ее губам, но тут же встряхнулась, стараясь взять себя в руки.
— Факс? — крикнула она вслед Эбби.
— Вторая дверь справа в конце коридора.
В этой комнате располагался офис ранчо, и Шейла обнаружила здесь факс. Набрав номер станции, она запустила свои бумаги в аппарат.
В ожидании ответного послания, Шейла присела на стул.
Она опасалась увидеть что-нибудь вроде: «Что это за чушь?» — или еще хуже.
Но вместо этого ответ был таков: «Шейла, это потрясающая работа, лучшее, что ты когда-либо делала! Следующая тема: «Дружба умерла, но возродилась вновь». Пока». А внизу стояла подпись ее босса.
Шейла смотрела на бумагу, выползающую из аппарата, и чувствовала себя так, будто ее мир покачнулся.
Она даже не знала теперь, что хорошо, а что плохо. Неужели те великолепные песни, над которыми она раньше корпела изо всех сил, никто, кроме нее, не оценил?
Но, возможно, в новых песнях было что-то другое? Возможно, чувство, поселившееся в ее душе, чувство свободы, единства с небом и землей, возможно, эти чувства проявились в ее песнях. Возможно, чувства, обуревавшие ее в те чудесные мгновения, когда его губы коснулись ее губ, словно приветствуя ее после возвращения из долгого путешествия по пустыне, воплотились в ее песнях. И эти волшебные чувства наполнили их яркими красками, сделали такими же легкими и свободными, как ее душа.
— Что-то не так? — спросила Эбби, когда Шейла вошла в большую светлую кухню.
— Нет, — заверила ее Шейла. — Какой у тебя чудесный дом.
— Он великолепен, правда? Его строил мой папа. У него был настоящий талант. У Тернера тоже есть талант, хотя ты и не заметила этого по его дому. Когда он был ребенком, то часто делал чертежи и рисовал дома. Мы все думали, что когда-нибудь он станет архитектором.
— А он этого хотел? — удивленно спросила Шейла. Ей трудно было представить Тернера другим, не таким, как сейчас. Он казался человеком, который идеально подходил для суровой жизни. Она не могла представить его в деловом костюме.
