Подкидыш для хулигана (СИ) - Гауф Юлия

— У меня друзья появились. Но здесь скучно, – фыркнула Марьяна. — К Люде и Ане никто не приходит. Они говорят, что их в приют отвезут навсегда. А Наташа…

Марьяна щебетала о своих подругах. О том, как с кем-то качели во дворе не поделила. А я немного успокоился, глядя на нее.

Именно в этот момент я понял, почему люди детей заводят. Стас обожал дочку, хотя одному ее растить было сложно. Иногда жаловался на детские болячки, а как Марьяна повзрослела, говорил, что она с ума сводит его бесконечными «Почему». Дети бывают проблемными, шумными, невоспитанными, но сейчас я смотрю на мелкую, слушаю ее лепет, и душой отдыхаю.

И даже немного совестно, что не все мои мысли Марьяной заняты. И что хотел впутать мелкую в наши с Пчелкой отношения. И по-прежнему хочу.

— А Таня придет? То есть, тетя Таня, – спросила Марьяна, и спрыгнула с моих коленей.

Села напротив, и внимательно на меня посмотрела. Как почувствовала, что у меня к ней деловое предложение.

— Придет, и очень скоро. Марьяш, а она тебе нравится?

— Она хорошая. И красивая, – закивала малышка. — Ты ее любишь?

Ох уж эти детки. Умеют так задать простой вопрос, что любой взрослый покраснеет. Сразу в лоб: любишь?

— Люблю.

— И вы поженитесь, – захлопала Марьяна в ладоши. — Ой, вы уже поженились!

— Марьян, постой, – постарался я немного приглушить ее радость. — Мы поженились… по дружбе. Таня меня не любит.

— Это как? – удивилась мелкая, которая вряд ли поймет, что такое фиктивный брак, брак без любви и прочее. В мультиках такое не показывают. В них свадьбы только по любви бывают.

— Такое бывает. Я в Таню влюблен, а она в меня – нет.

— Но ты же хороший! – возмущенно, даже воинственно произнесла Марьяна.

Ха, берегись Таня! Марьяна явно на моей стороне. Чувствую себя хитрым подлецом, использующим детей в темных делишках, но я же мелкой не соврал. Все, как есть сказал. Я люблю, Таня – нет, а надо чтобы и она меня полюбила.

Женщины на детях помешаны. Только Диана – исключение, а Таня сразу Марьяшей прониклась. Вот пусть мелкая и поможет мне с Пчелкой, от нее не убудет.

— Я Тане сказал, что хороший, а она не верит, – вздохнул я, и Марьяна нахмурилась. — Таня хорошая, ты же помнишь? И она не обязана меня любить.

— Обязана!

— Нет, – покачал головой. — Вот смотри, влюбится в тебя какой-то мальчик, ты же не обязана будешь его любить из-за его чувств?

Мелкая подумала пару секунд, и снисходительно ответила:

— Смотря какой мальчик. Тут думать надо. Может, мальчик хороший, и в него можно влюбиться.

Умненькая девочка. Стас отлично справился. Теперь главное не испортить результат, и стать не худшим отцом, чем он.

— Марьяш, а ты мне поможешь? – подмигнул ей. — Ты сказала, что надо думать. Таня не думает, что я… хороший, – на секунду я замолчал, представив, что может думать обо мне Пчелка, и пришел к выводу, что ничего хорошего. — Помоги мне с Таней, а? Скажи ей, что я… ну…

— Хороший? – подсказала Марьяна.

— Да. Что я хороший, а еще…, – я улыбнулся мелкой, и мы совместно начали разрабатывать нехитрый план.

Марьяне было весело, она даже варианты сама предлагала. Ничего мудреного мы не выдумали, но это только начало.

А затем малышка погрустнела.

— Дядь Леша, меня сегодня к доктору водили, и…

— Ты болеешь? – я не на шутку испугался, а еще разозлился. Какого фига мне не сказали об этом? Разве не должны предупреждать?

— Мне про папу говорили. Конфеты дали, и сказали, что папа не придет. Никогда. А еще сказали, что мы когда-нибудь с ним встретимся в другом мире, – Марьяна наморщила нос, и спросила: — Это так? Папа не придет, да?

Я с детства так не пугался. В ушах раздался звон, подушечки пальцев начало покалывать. И подмывало замять эту тему, сказать, что Стас придет, только не скоро.

Но это не выход. И фиговый из меня опекун получится, если я Марьяне врать буду, и сводить на нет усилия психолога.

— Не придет, – покачал я головой. — Прости, что сразу не сказал.

— Он умер? – всхлипнула девочка. — Мне доктор так и не ответила. Говорила, что мы никогда не увидимся, а потом говорила, что увидимся в лучшем мире. Папы больше нет, да?

Малышка заревела в голос, не дождавшись моего ответа.

Это у всех детей такие перемены в настроении? То смеются, то плачут, то… черт, ну я и кретин. Марьяна проснулась утром, я выдернул ее из кровати, и увез в другой дом, из которого ее тоже забрали. Марьяна ничего про Стаса не знает. Я врал ей, что он уехал, психолог про небеса твердила. Разумеется, она плачет. Плачет так, что хочется и убежать отсюда, и обнять ее, успокоить.

Что я и сделал. Вернее, попытался. Подошел, поднял ребенка на руки, и прижал к себе. А что сказать Марьяне, я так и не понял.

— Леш, что случилось? – испуганно спросила Таня, которая именно в этот момент вошла в игровую комнату с пакетом и игрушкой в руке.

— Марьяна узнала про Стаса. Про своего папу.

— Боже, – вздохнула Таня, подошла к нам, и обняла. И меня, и Марьяну.

ТАНЯ

Весь день я злилась на Горина.

Нет, это вообще нормально? Доставал меня всю жизнь, вел себя, как редкостный гад, а тут вдруг здрасьте. Ты мне нравишься, давай встречаться!

Будь это вчера, я бы поверила, и понимание этой своей глупости злит еще больше.

Все зло от мужиков!

Я приехала к Марьяне, по пути купив игрушку и вкусностей, чтобы она угостила подруг. Вошла в игровую, на которую мне указала воспитательница, и застала рыдающую малышку у Горина на руках.

И у Леши такое бестолковое выражение лица при этом.

Но от плача Марьяны сердце кровью обливается. Очень уж он горький. Так дети плачут не из-за того, что им игрушку отказались купить, а от горя.

— Леш, что случилось? – спросила я, не на шутку испугавшись.

— Марьяна узнала про Стаса. Про своего папу, – пояснил Горин, и я охнула.

Бедная девочка.

— Боже, – ноги сами понесли меня к Леше с Марьяной, и я не нашла ничего лучше, чем обнять их.

Уткнулась носом в чуть подрагивающую голову девочки, и прижалась губами. Малышка яблочным шампунем пахнет, солнечная такая. Нельзя детям страдать, неправильно это. Когда взрослеем, мы через многое проходим – черные и белые полосы сменяют друг друга, иногда затягиваясь.

Но пятилетние дети должны этому миру радоваться, а не слезами давиться. Иначе что это за мир такой?!

— Тань, что делать? – в ужасе прошептал Горин, то поглаживая Марьяну по худеньким плечикам, то похлопывая. — Что ей сказать-то?

Я растерянно посмотрела на парня, и увидела в его глазах отражение своей растерянности. Мы оба ни разу не психологи. И детей нет ни у кого из нас. Я утешала капризничавших малышей, но это не тот случай.

Наверное, сделать можно лишь одно – обнять крепче, и дать выплакаться.

— Дай ее мне, – я обхватила девочку, прижала к себе, и начала укачивать, как младенца.

Вряд ли пятилетняя малышка осознает, что такое смерть. Я в свои двадцать-то не до конца это понимаю. Но Марьяна четко понимает, что папу своего больше не увидит. Папу, по которому успела соскучиться, и встречи с которым ждала. Вот и выплескивает свою боль, которая во мне отдается.

Всей душой захотелось оградить Марьяну от всех бед. Пообещать все, что она захочет. Поклясться. Наверное, это невыполнимые обещания, но именно это я и сделала. Просто ходила с ней по игровой, и шептала, что все будет хорошо, что все наладится.

— Твой папа бы не хотел, чтобы ты грустила, – шепнула я жмущейся ко мне малышке. — Поплачь, а потом вспоминай его с улыбкой.

— Он хороший. Я л-люблю его, – всхлипнула Марьяна, и начала затихать.

Устала плакать. Надеюсь, ей хоть немного легче стало. Дети ведь быстро забывают свои беды, может, и Марьяна забудет?!

— Спасибо, Пчелка, – Леша провел по волосам, приглаживая их, и Марьяна потянулась к нему.

Я передала девочку обратно Горину, и он сел с ней на стул, то и дело поглядывая, плачет она, или нет.