Алана Инош - Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы
– М-м! – восхитилась Дарёна. – Какое чудо!
Она воодушевлённо принялась есть птичью вишню, забыв об осторожности, хотя следовало бы поглядывать по сторонам, чтобы при малейшем подозрении на опасность переместиться домой. Требовательный Кто-то, упоённый вкусом ягод, заставлял её тянуться к ним снова и снова, рвать, есть и – вот ребячество! – весело стрелять косточками. Увлекшись, Дарёна не заметила колыхания веток, раздвинутых чьими-то руками, и чуть не поперхнулась, когда карающие силы возникли перед нею в лице незнакомой женщины-кошки. Высокая, с прямыми пшеничными волосами, подхваченными через лоб шнурком, незнакомка носила льняную рубашку с широким красным кушаком, а её стройные голени обвивали ремешки мягких кожаных чуней. В одной руке она сжимала посох выше человеческого роста: им она, должно быть, прогоняла птиц, которые тоже были не прочь полакомиться ягодами. Увидев Дарёну, она строго свела густые светлые брови, золотившиеся на солнце.
– Это ещё что за воришка тут? Чужими ягодками угощаемся?
Отвертеться было невозможно: следы преступления горели у Дарёны на губах и вокруг них в виде ярких пятен сока. Сильная рука женщины-кошки крепко взяла её повыше локтя:
– А ну-ка, пойдём со мной.
«Ну вот, доигралась», – проплыла обречённая мысль в голове похолодевшей Дарёны. Бессовестный Кто-то! Измучил её грёзами об этих ягодах, вогнал в исступление, помутил ей разум и в итоге довёл своими причудами до беды.
– Не бей меня, добрая госпожа, прошу, – только и смогла она пролепетать со слезами. – Я… Я ребёночка жду… Ягод захотелось, вот я и…
Железная хватка пальцев на её руке ослабела, сурово сдвинутые брови незнакомки расправились.
– Не госпожа я. Садовницей старшей тут состою, – сказала она, смягчаясь. И усмехнулась: – С чего ты взяла, что я стану тебя бить? А ежели ягод тебе хотелось, так к хозяйке сада обратиться надо было и попросить, как положено.
Дарёна вздрагивала от покаянных рыданий. И в самом деле, отчего ей не пришло в голову сперва найти владелицу этих деревьев и не спросить разрешения сорвать ягодку-другую? Матушка Крылинка ведь говорила: «Только попроси – и всё дадут». Вот именно – «попроси»! А она совсем обнаглела – без спросу в чужой сад вторглась…
– Ну-ну, не реви, – сказала садовница грубовато, но беззлобно и взяла Дарёну за руку уже по-другому – мягко и в большей степени приглашающе, нежели требовательно. – Идём.
– Куда? – всхлипнула Дарёна, всё ещё боясь воздаяния за свой проступок.
– В дом хозяйский, вестимо, – ответила садовница. – Да ты не бойся, ничего тебе не сделают… Подумаешь, несколько ягодок съела! У женщин в тягости и не такие причуды бывают. Но госпоже нашей ты представиться обязана, коль уж в гости заглянула.
Пожатие большой руки садовницы было тёплым и приятным, и Дарёна последовала за нею почти без робости, восхищённо осматриваясь вокруг. Сколько здесь росло деревьев со сладкой птичьей вишней – не счесть! А ягоды встречались разных цветов: не только тёмно-красные, но и желтоватые с розовым румянцем, и даже совсем светлые, медовые. Значит, ошиблась Млада – могли они расти в Белых горах… Вот только кому принадлежал этот сад, полный не только птичьей вишни, но и иных плодовых деревьев и ягодных кустов? Они с садовницей шли и шли по его дорожкам, а он всё не кончался…
Встречались им попутно и другие женщины-кошки. Все они занимались делами: поливали, пололи, окучивали, подрезали, что-то сгребали граблями, копали, сажали.
– Это кто с тобою, Ярена? – окликнули садовницу. – Зарёванная такая…
– Да вот, воровку поймала, – с усмешкою отвечала та. – Черешнею лакомилась.
– Вот негодница! Всыпать ей розгами по мягкому месту, чтоб неповадно было! – послышались неодобрительные голоса.
Стыд покрыл щёки Дарёны отчаянным, раскалённым до головной боли жаром, под взглядами работниц она беззащитно ёжилась и втягивала голову в плечи: а ну как им вздумается устроить ей воспитательную порку прямо здесь и сейчас?… С них, пожалуй, станется… Но следовало отдать старшей садовнице должное, она не забыла сделать оправдательное пояснение:
– Нельзя её сейчас розгами: с приплодом она во чреве.
– А, ну тогда – ладно, – сказали работницы, возвращаясь к своим делам.
Между тем показался дом, а точнее, белокаменный и златоглавый дворец – поменьше и существенно поскромнее княжеского, но тоже очень красивый и светлый, с башенками, высоким крыльцом и прудом, в котором плавали лебеди, томно чистя пёрышки. Дарёна залюбовалась ухоженным цветником, в котором за белой решетчатой оградой росли кусты роз разных расцветок, а также пленилась деревянными беседочками с ажурной резьбой, притаившимися в прохладной тени раскидистых клёнов и лип. Возле крыльца были посажены молодые пушистые ёлочки с голубоватой хвоей. Ярена проводила Дарёну в одну из беседок и велела подождать, а сама исчезла в проходе.
Дарёна присела за круглый столик, накрытый вышитой скатертью. В чьи же владения она попала? Может, тут жила одна из знатных Старших Сестёр? Других объяснений не находилось… Тёплый ветерок доносил цветочные запахи, задумчиво шелестел в лиственном шатре, а потом принёс свежий молодой голос:
– Поздравляю с пополнением семейства, Дарёнушка!
На столик встала глубокая миска, с горкой полная черешен двух видов – тёмно-красных и медово-жёлтых, а у ног Дарёны присела на корточки княжна Светолика, с ясной улыбкой глядя на неё снизу вверх. Завладев руками девушки, она ласково сжала их.
– Будь моей гостьей, прошу тебя! Вижу, черешня пришлась тебе по вкусу? Кушай, не стесняйся, её здесь полно!
Дарёна хотела было вскочить, но княжна мягко надавила ей на плечи:
– Куда ты? Сиди, сиди…
Светолика предстала перед Дарёной, одетая по-простому, в скромную рубашку с кушаком – не отличить от работниц в саду, только вместо кожаных чуней на ней были сапоги, украшенные ярким узором. От задорного блеска её глаз Дарёну сначала бросило в жар, а потом сердце словно ухнуло в прохладный колодец.
– Я… лучше домой… – пробормотала она, не оставляя попыток встать. – Прости, госпожа…
– Дарёнушка, нешто ты испугалась чего-то? – засмеялась княжна, не выпуская её рук из своих. – Останься, покушай, это для тебя! Законы я уважаю: ежели в сад пришла женщина с ребёнком под сердцем, не угостить её растущими в нём плодами – позор и грех. Присядь… Вот так. Тебе нечего бояться, никто тебя тут не обидит, клянусь.
