Джеки Кесслер - Таинство любви
– Хочешь знать, что действительно обескуражило меня вчера, когда мы сюда ехали? Вовсе не то, что ты болтала о своей демонской сущности.
Хмурясь, я выбралась из кольца его рук и уставилась ему в лицо:
– Но ты сказал...
– Я сказал, что ты должна подчиняться людским законам. Вот что меня тревожило, Джесс. Ты рассуждала так, словно ставила себя выше человеческих законов.
Черт. Я опустила глаза, разглядывая усыпанную листьями землю.
– Ничего подобного.
– Знаю. Детка, пожалуйста, посмотри на меня.
Закусив губу, я встретила его взгляд. Его глаза дарили мне тепло, любовь. Улыбка на его лице могла бы растопить айсберг. Пол сказал:
– Я никогда бы не потребовал, чтобы ты была тем, чем не являешься.
– И тебя не беспокоит бывший демон? Правда?
– Детка, меня больше беспокоит то, что я живу со стриптизершей.
Я сделала страшные глаза:
– Ты хочешь, чтобы я прекратила танцевать?
– Нет! – воскликнул он, кривя губы так, словно прятан улыбку. – Правда. Танцы делают тебя счастливой. Мне безразлично, что мужики пускают слюни, глядя на тебя. Мне ли жаловаться, ведь я тот мужчина, в чей дом ты приходишь после выступления.
Я улыбнулась – с некоторой робостью и с огромным облегчением:
– Ты тот мужчина, с которым я сплю.
– Хвала Господу.
– А он-то тут при чем?
Смеясь, он привлек меня к себе. Я обняла его в ответ, чувствуя, как спадает напряжение плеч и шеи. Что бы я ни сделала, стараясь заслужить Пола Хэмилтона, я рада, что сделала это. Геенной клянусь, он заслуживает гораздо лучшей женщины, чем я. Но я буду последней, кто ему об этом скажет.
– Знаешь, – сказал он, – если ты помешана на архитектуре, в Нью-Йорке есть много мест, которые я мог бы тебе показать, когда мы вернемся в город. Думаю, ты не осматривала Нью-Йорк как турист.
– Ты прав.
Разумеется, я облазила весь Нью-Йорк. Точнее, сопровождала по Нью-Йорку своих клиентов. Но по правде говоря, у меня не было ни минуты времени, чтобы задержаться и оценить то, что предлагает этот город. Мне было не до того – надо было выполнять план.
– Решено, – сказал он, а потом разразился целой речью. – Мы увидим Эмпайр-стейт-билдинг, Крайслер-билдинг, Рокфеллеровский центр, «Утюг»...
Я рассмеялась, видя его энтузиазм:
– А что мы будем делать на следующий день?
– Легко: Библиотека, Плаза, Мет-Лайф-билдинг, Карнеги-холл...
– И «Мейси»?
– Только как шедевр архитектуры, а не ради покупок.
– Если бы я имела в виду шопинг, – сухо заметила я, – я бы сказала – «Блуминдейл».
Он крепко обнял меня:
– Детка, я хотел бы тебе столько всего показать.
Да, Пол, как никто другой, мог бы мне показать.
Некоторое время мы сидели так, просто обнимая друг друга. Но потом объятия перешли в поцелуи, поцелуи в ласки, и вскоре наши руки пустились в путешествие, на поиски спрятанных сокровищ. Его губы на моей коже, и каждый поцелуй зажигает меня огнем. Жаркие касания моего языка на его щеке, его шее.
Наши тела переплелись, и мы упали на мшистую землю. Пол принял удар на себя, с глухим рыком упав спиной на жухлые листья. Увлек меня следом – я повалилась на него сверху, как на подушку. Мой джентльмен, мой Белый Рыцарь. Его руки обняли мою талию, и я скользнула ниже, и вот мои бедра легли поверх его бедер. Я села, улыбаясь Полу сверху вниз, сжимая его ногами, опираясь руками о его грудь.
– Боже, как ты прекрасна! – Его голос хрипел, исполненный страстного желания, глаза потемнели. – Боже, Джесс, ты все для меня. Все. Только смотреть на тебя, когда солнце играет в твоих волосах... Боже.
Я тихо рассмеялась. Я коротышка, у меня слишком глубокий прикус. А уж без косметики... без слез не взглянешь.
– Глупый, одержимый сексом мужчина.
– Безумно влюбленный.
По моему лицу расползлась глуповато-блаженная улыбка. Сердцу внезапно стало тесно в груди.
– Я тоже влюблена по уши...
Нагнувшись, я его поцеловала – нежно, с любовью, лишь с намеком на страсть, которая владела моим телом. Его язык потерся о мой, прошелся по нёбу. Меня окатило волной тепла – руки, грудь; текучий жар пульсировал в животе, дразнил бедра. Теперь его ласки сделались грубее, губы – требовательней, терзая мой рот со страстью.
Он вдруг замер, лежа подо мной, и прислушался, склонив голову набок.
– Что такое, милый?
– Слышишь?
Я прислушалась, но слышала только звуки леса, журчание ручья и взволнованное дыхание Пола.
– Что я должна услышать?
Хмурясь, он покачал головой:
– Ничего. Птица, наверное.
Но сам продолжал прислушиваться.
Я вдруг осознала, что не слышу того, что положено слышать во время прогулки по лесу. Животные! Ни кроликов, ни лесных сурков, ни енотов, ни бурундуков, ни белок, или лисиц, или оленей. Ни бабочек, ни тетеревов, ни синиц. Вообще никаких птиц. А ведь Кэтскиллские горы должны кишеть живностью. Растительная жизнь изобиловала, но, кроме растительности, тут не было ничего живого.
Только цветы... и чудовищный плющ с зубастой пастью и аппетитом к бывшим демонам.
Полнейшая чушь, сказала я себе, делая глубокий вдох. Хватит воображаемых растительных ужасов. Тут нет никаких одержимых лиан, жаждущих меня сожрать, словно я гигантская котлета из удобрений. Розы в саду и не думали надо мной смеяться. Я все придумала. Прискорбный результат стресса и недосыпания.
И незачем ностальгировать о былых демонических талантах. Неужели мне так уж неуютно в обыденном человеческом облике?
Хватит, Джесс, хватит, черт тебя дери. Ничто не причинит нам зла. Не сожрет нас, ох, совсем не сексуальным образом.
Я не боюсь.
Чтобы доказать, что я нисколько, ни капли не боюсь, я поцеловала Пола, страстно, просунув язык меж его губ, вдыхая его запах так, словно мне хотелось вдохнуть в себя его душу. Он ответил не менее страстно, пытаясь завладеть моим ртом. Это вряд ли, милый. Мое сердце принадлежит тебе, но губы я никому не отдам.
Однако, вынуждена была я признать, этот мужчина сражался просто героически.
Я уже обдумывала план сладкой капитуляции, когда Пол внезапно оторвался от моих губ. Я поцеловала его подбородок, лизнула ухо в надежде, что он предпримет новую массированную атаку где-нибудь в районе моих сосков.
– Ты и вправду ничего не слышишь?
Как с тихим вздохом тают мои надежды? Отлично слышу.
Я приподнялась, опираясь на локти, и посмотрела ему в лицо. Улыбнулась, вспомнив, каким он был тогда в саду, с бело-золотым сиянием вокруг головы.
– Что там за звук?
Он прищурился, как будто это помогало ему лучше слышать.
– Не знаю... Может быть, кто-то кричит.
