Анатолий Охотин - Всего одна ночь
Спустя полчаса Антона, с лицом, превращенным в сплошное кровавое месиво, отлили водой, выплеснув на него не меньше пяти ведер. Потом по приказу Нкваме связали запястья рук веревкой и поволокли к реке. На излуке был небольшой заливчик рядом с отмелью, где обитали крокодилы. Нкваме приказал столпившимся солдатам загнать пленника подальше в воду. Вояки били его прикладами, пока он не оказался по пояс в воде. Два солдата, один на берегу, другой на отмели, держали Антона веревкой, как на растяжках.
Услышав близкий плеск воды, Антон оглянулся. Рядом всплыли три крокодила, глядя прямо перед собой пустыми глазами. Антон попятился. Невольно вспомнились слова Свана про пилота вертолета. Так вот о каком купании говорил мятежный полковник!
Рептилии, почуяв легкую добычу, медленно приближались к человеку. Запах жертвы, ее доступность распаляли аппетит. Самый крупный оказался в опасной близости. Даже присутствие на берегу людей не отпугивало его. Качалин с содраганием смотрел на мерзкие складки его кожи, тупые глаза, частокол зубов в разинутой пасти.
— Пошел вон! — Антон взмахнул связанными руками, ударил по воде, послав брызги в сторону рептилии.
Нкваме стоял у обреза воды, потешаясь над муками пленника.
Крокодил шевельнул хвостом и изготовился к атаке.
Солдаты на берегу с напряженным вниманием ждали кровавой развязки. Двое, державшие веревку, не сговариваясь, чуть ослабили натяжение. Антон, почуяв слабину, использовал последний шанс для спасения: кинулся резко вправо, интуитивно угадав самый миг нападения животного. Крокодил промахнулся. И тут же, изогнувшись длинным рыбьим хребтом, быстро развернулся для новой атаки. Антон снова прыгнул в сторону, веревка туго натянулась, он не удержал равновесия и повалился, с головой уйдя под воду. Раздвинутые челюсти чудовища придвинулись вплотную к упавшему, выбрав задранную кверху ногу пилота. И быть бы ноге отхваченной в два счета, если б с берега не прозвучал одинокий выстрел. Мертвый крокодил устало прикрыл пасть, будто заснул.
Обессилевший Антон, отплевывая грязную воду, медленно поднялся на ноги. Его мутило.
— Кто выстрелил? — завопил, сгорая от гнева, Нкваме. — Найти.
Виновника отыскали быстро. Им оказался повстанец в мешковатой форме, охранявший Антона и съедавший его суп. Налетевший на солдата Нкваме, брызгая слюной, сбил его наземь, стал топтать ногами. Антон видел сквозь муть в глазах, стоя в воде, как, пиная непослушного рекрута, Нкваме безумно выпучил зенки. Настоящий псих.
Никто не осмелился вступиться за часового. Вояки со страхом наблюдали за скорой расправой. Когда несчастный перестал подавать признаки жизни, запыхавшийся Нкваме наконец отошел от него, люто взглянул на Качалина и что-то отрывисто приказал солдатам, державшим веревку. Те снова потащили Антона к лагерю. Он запнулся о выступивший корень, упал. Его поволокли по земле. В глаза, в нос, в уши лезла ржавая пыль, она залепила кровоточащие раны, тело изнывало от невыносимой боли. Но Антон не издал ни одного жалобного звука. Сильнее боли было пережитое унижение и осознание полной беспомощности.
Качалина подтащили к яме, вырытой на краю лагеря для хозяйственных нужд, развязали веревку и столкнули вниз, как мешок, набитый хламом.
6
Усталого российского консула Ивана Петровича Рыжих, тридцатисемилетнего нервного толстяка с пропотевшими подмышками, Элис застала в служебном помещении. Русского дипломата она видела только однажды на приеме в американской миссии. Запомнила, тогда Рыжих без меры пил и так же сильно потел. Его невыразительное, плоское, как мелкая тарелка, лицо припухло, и Элис догадалась, что бедный консул, должно быть, накануне опять посещал какое-то сборище. Предположение посетительницы соответствовало действительности, но лишь наполовину. Вечером накануне Иван Петрович хорошо выпил с французами, но выспаться ему не дала жена Люсьен (вообще-то ее звали просто Люся). Они проскандалили всю ночь, зная, что о криках утром донесут послу, однако громкость не сбавляли и не уступали друг другу. Причиной ругани стал предстоящий отъезд Люсьен. Муж втолковывал ей, что лучше не искушать судьбу и убраться из страны подобру-поздорову, как это делали втихую жены западных дипломатов. Он доказывал упрямой супруге, что не стоит ждать паники, отключения электроэнергии и прочее. Люсьен бросала в дипломата ботинки и кричала, что у него завелась любовница. Ее подозрения выводили Рыжих из себя. Естественно, настроение у него было никудышное. Однако принять канадскую журналистку он согласился.
Элис ждала от консула подробностей, а тот, как оказалось, знал немногим больше ее о судьбе пропавшего российского экипажа, где командиром был Антон Качалин.
— Но это же ваши граждане! — возмутилась Элис. — Почему вы не шевелитесь? Ведь надо что-то делать!
Хмурый дипломат, ко всему еще и страдающий похмельным синдромом, вдруг рассердился:
— А вам-то, собственно, какое дело до наших граждан? Это наши проблемы. И вообще, информацию такого толка разглашать не положено.
— Как это не положено! — вскинулась Элис. — Командир экипажа — мой знакомый.
— Ну и что?
— Как это что? Антон, Энтони, не просто знакомый. Мы были близки.
— Все равно это ничего не меняет. Вы же не состоите в браке.
— Я поняла, вы не хотите мне помочь. — Элис поднялась. — Наверное, лучше обратиться к послу.
Рыжих похолодел: и эта собралась кляузничать на него послу, с которым в последнее время и так обострились отношения. Да еще минувшая ночь, о которой знает уже вся колония…
— Послушайте, — консул устало поморщился, — чего вы от меня хотите?
Элис поняла, что попала в больное место.
— Вы ведь можете навести справки в МИДе, Министерстве безопасности. Не бывает, чтобы никто ничего не знал.
— Извините, вы давно в этой стране?
— Полгода.
— Ну вот, а я пять лет варюсь в этом соку. Успел изучить местную специфику. Кроме того, существуют определенные процедуры, протокол.
— Что же делать? — растерялась Элис.
— Можно задействовать компанию, с которой у пилотов контракт. Используйте личные контакты. Мы же официальное представительство, не можем идти в обход принятых процедур.
В конце концов Рыжих созвонился со знакомым чиновником МИДа и договорился о встрече. Элис напросилась поехать вместе с консулом. Представляя, какая гроза поднимется, если Люсьен увидит его в обществе канадки, тот, скрепя сердце, все же согласился.
Высокопоставленный чиновник Министерства иностранных дел ничем не смог помочь, зато связался с приятелем, полковником в Министерстве безопасности и убедил того принять русского консула по срочному делу.
