Маргарет Уэй - Когда цветет пустыня
— Но теперь мне принадлежит одно из самых крупных скотоводческих хозяйств в стране, а я понятия не имею, как им управлять.
— Ты научишься.
— Разве?
— Ты очень умная женщина. Вопрос только в том, хочешь ли ты управлять ранчо?
Сторм сглотнула, чувствуя, как новая ответственность давит ей на плечи.
— Я хочу узнать как можно больше. Но ты единственный, кому я могу доверить управление ранчо.
— Ты всегда можешь найти мне достойную замену, — сказал Люк резче, чем намеревался. Быть так близко к Сторм и не обнимать ее было невыносимо.
— Ты хочешь сказать, что не станешь работать на женщину?
— Я не хочу работать на тебя, — ответил Люк. — Ты знаешь, как сделать мою жизнь невыносимой. Нас с тобой связывает много воспоминаний, Сторм. Таких же бурных, как твое имя.
— Я ревновала к тебе, Люк. Ты не понимаешь. — Она откинулась на спинку стула, поправив распущенные волосы. — Я могла кричать, но это был крик погибающего в пустыне. Отец во всем ограничивал меня. Мне стыдно признаться, но я ужасно ревновала.
Люк посмотрел в сверкающие изумрудные глаза.
— Вся моя жизнь прошла в «Излучине реки», — сказал Люк. — Я останусь. Но только пока не найду кого-нибудь на мое место. Незаменимых людей нет.
Сторм истерически рассмеялась.
— Папа так думал. И я не буду умолять тебя на коленях. Извини, но я не знаю, сколько отец платил тебе.
— Много, Сторм, много, — протянул Люк.
— Зная отца, я думаю, ты должен был отработать все до последнего цента, — отрезала Сторм. Ее сердце замерло в груди. — Я буду платить тебе больше.
Как будто деньги что-то изменят!
— Не будем говорить об этом сегодня.
— Почему? — Она смело встретила его взгляд. — Это поможет мне отвлечься от горьких мыслей. Ты влюблен в Карлу? — Она не хотела спрашивать, но это вырвалось как-то само собой.
— Это мое личное дело, — спокойно ответил Люк.
Но Сторм уже не могла остановиться.
— Я думала, между вами все кончено, но Карла так не считает.
— Я тоже думал, твои отношения с Алексом в прошлом, — равнодушным голосом прокомментировал Люк.
— Это так, но мы остаемся друзьями.
— То же самое со мной и Карлой, — пожал плечами Люк.
Сторм оттолкнула тарелку.
— А она об этом знает? Она безумно влюблена в тебя, Люк!
Сердце Люка радостно забилось от ревности в ее голосе.
— Может быть, ты и права. Но я ничего не обещал ей.
— Вы были любовниками? — Сторм была не в силах скрыть любопытство.
— А ты с Алексом и с тем парнем до него не были? — отрезал он. — Не будем это обсуждать.
Она закусила губу.
— Ладно, я буду хорошей девочкой.
Люк сжал ее руку.
— По крайней мере попытаешься. Мы не можем быть врагами, как раньше, Сторм. Мы должны изменить это, понимаешь? — убеждал ее Люк.
Сторм не отвечала, хотя боль в сердце постепенно стихала.
Вино подействовало, и Сторм смогла проспать несколько часов. Но среди ночи она проснулась. Ее разбудили странные звуки, похожие на тяжелые, неровные шаги отца по коридору в сторону его спальни. Сторм резко села на постели. На минуту ей показалось, что вся прошлая неделя всего-навсего кошмарный сон. Все, что нужно, — это встать, открыть дверь и спросить: «Все в порядке, папа?» И услышать в ответ: «Да, дорогая. Возвращайся в постель».
Только он никогда уже ничего ей не скажет.
Сторм включила ночник. Сердце бешено колотилось в груди.
Часы показывали час сорок ночи. Дрожащими пальцами Сторм накинула покрывало на плечи и встала. Она прошла в ванную и зажгла свет. В зеркале она увидела бледную как полотно женщину с испуганными глазами. Сторм включила холодную воду и умылась. Сделала несколько глотков воды и вернулась в спальню. И тут снова услышала странные звуки. Это были не шаги, а монотонное пение аборигенов. Они устроили ее отцу собственные поминки. Эйтол Макфэрлин всегда относился к ним очень хорошо и уважал их обычаи.
Ночь была лунной, но Сторм не замечала ее прелести. Она вышла на веранду и прислушалась к грустным звукам, доносившимся из деревни. Пение прекращалось, потом начиналось снова. Смерть всегда была окружена ритуалами, подумала она. Смерть Эйтола Макфэрлина была трагедией для каждого мужчины, каждой женщины и каждого ребенка на ранчо. Весть о его смерти уже разнеслась в другие поселения аборигенов. Траурное пение продолжалось несколько часов, но потом все-таки стихло, и тишина воцарилась над степью. Пение должно было сопровождать отца на его пути в царство духов, оно также должно было утешать оставшихся в живых людей. Но Сторм не могла успокоиться. Напротив, ритмичный, монотонный бой барабанов нервировал ее еще больше. Сердце разрывалось на части. Горе не скоро покинет ее.
Отчаяние толкнуло девушку в сторону комнаты для гостей, где спал Люк. Не было и речи о том, чтобы Люк ушел домой. Сторм не хотела быть одна. Люк просто остался спать в Большом доме.
Сторм не обратила внимания на то, что одета лишь в тонкую ночную сорочку. Только один человек во все мире мог ей сейчас помочь. Люк знал ее всю жизнь. Отец Сторм любил его как сына. Она никогда не сможет понять всю силу привязанности отца к Люку, потому что она женщина. Но сейчас Люк был ее единственным спасением. Он тоже тяжело перенес смерть ее отца. Как бы они ни хотели это отрицать, их с Люком судьбы были связаны друг с другом.
Люк проснулся от шороха и увидел Сторм в дверях.
На мгновение он решил, что ему это снится. Сторм стояла в потоке лунного света, льющегося в комнату через дверь, ведущую на веранду. Ее тело вырисовывалось сквозь тонкую ткань сорочки, мерцавшей серебристым светом. Блестящие черные волосы были распущены. В это мгновение она была воплощением Женщины — самой загадочной, самой прекрасной, самой желанной Женщины на Земле.
Зачарованный, Люк не мог отвести от нее глаз.
— Ты не спишь, Люк? — умоляюще спросила Сторм.
— Сторм, что случилось? — Люк вскочил с постели. Луна осветила его сильное, почти обнаженное тело.
— Я знаю, что это безумие, но мне так страшно. Мне показалось, что я слышала папины шаги в коридоре.
Люк все понял ее. Это была странная ночь. И траурное пение, доносившееся из деревни, только усиливало тоску. Даже сильному человеку было трудно это выносить.
— Не надо бояться, все это лишь игра твоего уставшего воображения.
— О, Люк! — вздохнула Сторм. — Я поверить не могу, что его больше нет.
— Хочешь пойти вниз? — спросил Люк. Ему стало жарко от одного взгляда на нее.
— Я хочу остаться здесь. Можно? Я не буду тебе мешать.
Ее голос был похож на голос маленькой девочки.
