Даяна Тейт - Пока ты рядом
— Ты пропустила кое-какие места, — сказал он, забирая бутылочку с кремом из ее податливой руки. И стал наносить крем на ее шею, плечи и ниже, до самого края глубокого выреза на спине купальника. Легкие, но уверенные движения его руки вызывали приятное покалывание в позвоночнике, от его прикосновений волны неописуемого восторга распространялись по всему ее телу — вдоль рук и ног, доходя до желудка, отзываясь искорками в ее груди. Сильное, мощное возбуждение, которого она никогда раньше не испытывала, захватило ее.
Ей хотелось, чтобы оно продолжалось, повторяясь снова и снова, хотелось, чтобы опытные, знающие руки прикасались к ней и возбуждали ее еще больше. Ведь инстинкт подсказывал ей, что, как бы это ни было приятно, это всего лишь начало.
Неужели именно такие чувства он возбуждал в Джоанне? И, подумать только, чем все это закончилось для нее!
Должно быть, он почувствовал внезапную напряженность ее тела. Его руки замерли, как-то сразу и неожиданно, на ее плечах, затем он убрал их совсем.
— Тебе нужно бикини, Линнет, — лениво заметил он. — Ты бы больше смогла загореть. Особенно с открытой грудью.
Жаркие волны, которые пробегали по ее телу, не имели никакого отношения к солнечному теплу.
— Я не загораю с открытой грудью, — сказала она, зная, что ее голос звучит невыносимо педантично.
— Нет? — она услышала в его голосе недоумение, но даже не повернула головы, так как старалась избегать смотреть ему в глаза. — Очень многие девушки загорают так теперь, хотя мне кажется, на пляже становится скучно, когда все на виду в таком количестве. Но здесь никого, кроме нас, нет. Ты можешь свободно загорать с открытой грудью.
Ну уж нет, пока ты рядом, я не смогу, лихорадочно думала она, не смея представить себе, как бы она обнажила чуть больше своего тела перед его холодным оценивающим взглядом. Испытывая смущение от того, что ее тело отреагировало на ее мысли, она сказала:
— Спасибо, но это не для меня.
— Как хочешь, — сказал он, демонстрируя свое безразличие. — Я иду купаться. Это один из немногих дней, когда я могу позволить себе делать что хочу.
Она наблюдала, как он долго плавал и играл в воде с Кэсси, но почему-то стеснялась присоединиться к ним. Все-таки она не член семьи. Она чувствовала, что Кэсси, пока отец был рядом с ней, не нуждалась в ее опеке, а Макс не приглашал ее. Когда они вышли из воды, Кэсси задремала, свернувшись калачиком под зонтом от солнца, а Макс сидел, подставив солнечным лучам, которые к тому времени уже утратили силу, свое уже превосходно загоревшее тело, чтобы оно высохло.
— Кэсси для своего возраста прекрасно плавает, — заметила Линнет, — но она нуждается в компании других детей, чтобы играть с ними. На частном пляже она их не найдет.
Он бросил на нее предостерегающий взгляд.
— Я очень разборчив в отношении друзей моей дочери, — сказал он. — Когда она пойдет в школу, у нее будет множество подходящих приятелей.
— А до тех пор? Разве друзья вашей жены не приводили с собой детей поиграть на пляже?
Он коротко рассмеялся.
— Друзья Джоанны, если они были обременены детьми, обычно держали нянек, чтобы было с кем их оставить, — сухо сказал он. — Косиме особенно повезло, что у нее всегда была компания Дины.
От Линнет не ускользнула резкая нотка в его голосе, которая могла служить предостережением против дальнейшего развития этой темы, но она не смогла удержаться.
— Я думала, что все итальянцы обожают детей, — сказала она как можно непринужденнее, как будто они просто вели вежливую беседу и у нее не было особого интереса к здешней жизни Джоанны.
— В большинстве случаев это так, — согласился он. — Но круг знакомых моей жены составляли в основном англичане и американцы. Она так и не научилась свободно владеть итальянским языком, чтобы по-настоящему сблизиться с итальянскими друзьями.
— За семь лет? — переспросила Линнет, настолько шокированная, что не подумала, прежде чем задать вопрос.
Его голубые глаза как бы затаились и сузились, когда он пристально взглянул на нее.
— Кто вам сказал, сколько лет я был женат на ней? — резко спросил он.
— Гм… Не помню, наверное, Дина, — быстро проговорила Линнет. Ей вдруг стало холодно — непонятно почему, ведь солнце все еще приятно грело — холодно и страшно. Она приблизилась к самому краю темной тайны, которую составляло супружество Макса и Джоанны, и мертвые, ледяные пальцы коснулись ее чуткого настроения. — Ведь это не секрет?
— Нет, конечно, — признал он. — Но я предпочитаю не обсуждать свой брак, я был бы благодарен, если бы ты не говорила о нем с моей теткой. Как бы то ни было, она не очень ладила с Джоанной.
Линнет было трудно поверить в это. Дина была такой дружелюбной и открытой, готовой всегда помочь, что трудно было представить, что кому-то не удалось расположить ее к себе. А Джоанна… Джоанна могла очаровать кого угодно, потрясти собравшихся своим остроумием, озарить всех своей улыбкой…
Но лишь до тех пор, пока она поступала, как хотела, снова сказал тот же спокойный, незнакомый голос, и Линнет вздрогнула, как будто он исходил из-за ее плеча, шепча неприятную правду ей в ухо, которое не хотело слышать ее. Нет, прочь, защищалась она. Джоанна умерла; это нечестно… И голос сказал: «Да будет тебе, она могла быть несносной, язвительной и просто жаждала крови, если что-то было не по ней…»
Линнет не смогла заставить себя спросить, откуда он исходит, этот голос, и почему она слышит его только теперь, когда приехала в Италию. Вместо того, сильно тряхнув головой, она сказала:
— Уверяю вас, я и не думаю обсуждать ваш брак. Это не мое дело, он интересует меня лишь в вопросах, касающихся Кэсси.
Его ответ прозвучал резко, как недвусмысленный запрет вообще трогать эту тему в дальнейшем.
— Едва ли он вообще касается ее, — сказал он. — Уж в этом можешь мне поверить.
Линнет казалось, что она ведет две независимые друг от друга жизни. Одна была спокойной, размеренной и почти скучной, — приятное существование, которое стало привычным, когда не было Макса. В такие дни ей почти удавалось убедить себя, что она довольна, что все хорошо и что она чувствует себя среди ди Анджели как дома. За исключением того, что ее окружала роскошь и что Кэсси была чуть больше надобности опекаемым ребенком, жизнь здесь в основном ничем не отличалась от жизни какой-либо другой семьи.
Иногда она пребывала в таком ровном, благодушном настроении много дней, убаюканная морем и солнцем, получая удовольствие от быстрого овладения итальянским языком, все больше привязываясь к Кэсси. И вдруг откуда-то, куда его бросали дела, возвращался Макс, и сразу все менялось.
