Кара Уилсон - Я тоже тебя люблю
— Да, — прошептал он, зализывая невидимые отметинки. — Откройся мне, малыш…
И опять прошелся по ее губам, лизнув их, словно свои собственные. Моника вздрогнула, приоткрыла рот, потом раскрыла его шире, еще шире, пока не осталось уже никаких преград.
— Да, — низким тихим голосом сказал Стив. — Вот так. Вот так.
Она коротко вскрикнула, ощутив его язык, но тут откуда-то из середины живота поднялась горячая волна, грозящая растопить ее всю, словно воск. Моника изо всех сил вцепилась в крепкого, сильного Стива, осознавая только ритм его движений, и подчинилась разрастающемуся в ней пламени.
Спустя какое-то время Стив выпрямился, нежно прижал к груди девушку, тщетно пытаясь унять дрожь от обуревающего его желания. И вдруг понял, что ее сотрясает такая же дрожь. Невероятно! Эта абсолютная невинность тоже хотела его.
— Пять, — мечтательно произнесла между тем Моника, прижавшись щекой к его обнаженной груди. — Не дождусь шестого.
— И я. Даже если умру от этого. Что вполне возможно. — Увидев в глазах Моники озадаченность, Стив невольно улыбнулся. — Ты словно маленький любопытный котенок. Родители никогда не говорили тебе, что кошку погубило любопытство?
Он не собирался ее соблазнять, пока она не успела прийти в себя. Совесть не позволяла ему совращать женщину, которая даже не знала его имени. Но и сказать ей, кто он, Стив был тоже не в силах. Не желал увидеть, как в прекрасных глазах загорятся долларовые значки.
Тем не менее, он ее хотел! Хотел так, что его трясло. Нет, нельзя ее трогать! Секс можно получить от тысячи других женщин. Невинной улыбкой улыбалась только она одна.
7
Тихонько напевая, Моника трудилась над новой рубахой для Стива. Тонкая светло-серая ткань с проблесками голубого и зеленого оттенков, которую она кроила, напоминала цветом его глаза. А Стив, приезжая, все время смотрел на Монику — с момента, как въезжал на Луг на своем вороном коне, и до того, как Черт уносил его по крутой тропе вниз, на ранчо.
И это было все. Он больше не целовал ее. Не держал в объятиях. Не брал за руку и не предлагал научить пользоваться топором. Словно и не было тех незабываемых мгновений у колоды для рубки дров. Стив по-прежнему шутил, поддразнивая Монику, пока она не начинала краснеть, но никогда к ней не прикасался. Однажды, решившись, она завела разговор о недостающих поцелуях ко дню рождения. Стив мрачно улыбнулся и ответил, что его день рождения не скоро.
Моника поняла, что он не только не собирается ее больше целовать, но и внимательно следит, чтобы ненароком не прикоснуться. Тем не менее, поднимался на Луг чуть ли не каждый день. Несмотря на его обескураживающую отстраненность, Моника инстинктивно чувствовала — не только красота Луга заставляет Стива проделывать долгий путь наверх по крутой тропе.
Просто он беден и горд, вот и все, сказала она себе, выкраивая последнюю деталь рубашки. У него нет средств на подарки и развлечения, и он слишком самолюбив, чтобы ухаживать за женщиной, не имея ни гроша в кармане.
Но вход на вечеринку у босса Дика бесплатный, подумала она через минуту. Тогда почему же Стив ее не приглашает? И тут же нашла этому объяснение: потому что хорошая рубашка стоит денег, а на вечеринки все одеваются нарядно, вот почему. А за эту рубашку не придется платить, и отказаться взять ее он не сможет — она просто взамен той, которую он испортил, когда колол дрова.
Довольная своей логикой, Моника разложила все, что понадобится для шитья, — иголку, нитки, ножницы. Еще приложит мастерство своих рук. А больше ничего и не требуется. С тех пор как Моника достаточно подросла, чтобы не ронять из рук иголки, шить ей приходилось постоянно. Фасон она сняла со старой рубашки Стива, которую осторожно распорола. По ней и выкроила новую. Единственно, что изменила, — добавила два дюйма в плечах, потому что старая рубаха была узковата, натягивалась на спине, когда Стив работал.
Вот только где взять пуговицы? Она хотела попросить Роджера купить их, но он приезжал на Луг всего раз в неделю. Потом подумала — как-то неудобно, чтобы он тратил время на покупку пуговиц для другого мужчины. Попробовала вырезать их из дерева, но то, что получилось, вышло слишком грубым для тонкой ткани. И тут вдруг нашла решение — оленьи рога! Превращение их в полезные вещи — дело нехитрое. Резьбой по кости и дереву Моника владела не хуже, чем изготовлением ножей из стекла.
Для получения пуговиц, кроме терпения, требовалось время и еще раз время. Такой проблемы у Моники не было. На Лугу она вернулась к медленному ритму древнего времени, когда терпение дается легко, потому что спешить абсолютно некуда. Ей нравилось смотреть, как костяшки постепенно обретали форму пуговиц. Нравилось бесконечно полировать каждую из них и думать об удовольствии, которое получат пальцы Стива, когда их коснутся.
Она сметала рубашку и начала шить. Когда наконец прервалась на ланч, то вспомнила, что поставила воду греться на солнце. Пощупала ее в большом ведре — нашла теплой. Принесла в хижину и вымылась с ловкостью человека, для которого мытье из ведра привычное дело. Затем надела блузку, приобретенную на базаре за полмира отсюда, и шорты, которые сделала по местному обычаю из старых джинсов, отрезав изношенные штанины. В августе на высокогорном лугу было более чем тепло. Моника наслаждалась возможностью походить с голыми ногами.
Она вышла из хижины, стараясь не смотреть в сторону крутой тропы. Если Стив и приедет, то только к вечеру. Иногда он приезжал всего на несколько минут. Спрашивал, не надо ли ей чего-нибудь привезти, хорошо ли она себя чувствует. Обычно Моника отвечала «нет», потом они немного болтали о Луге, травах и временах года. И смотрели друг на друга глазами, выдававшими чувства, о которых они помалкивали.
Глянув на свое отражение в оставшейся воде, Моника горько улыбнулась. За время жизни на Лугу, кожа покрылась золотистым загаром, приобрела интригующий оттенок, которого раньше не было. Изменился и рот. Губы стали как-то полнее, влажнее, словно готовились к поцелуям Стива. А он их не касался! По ночам она просыпалась от снов, из-за которых болезненно наливались груди, заставляя тело гореть огнем.
Моника расплела косы и, забрав ведро с остатками воды, вышла во двор помыть голову. Она наслаждалась обильной пеной и чистой водой, от которой волосы становились легкими, пышными, сверкающими. Девушка тщательно вытерла длинные пряди, затем аккуратно их расчесала. Потом, почувствовав себя разморенной, перетащила через изгородь на Луг постельную скатку, улеглась на нее ничком и рассыпала волосы веером для просушки. От легкого ветерка, теплого солнышка и монотонного гудения пчел, от всего умиротворяющего покоя Луга клонило ко сну. Не в силах бороться с ним, Моника крепко заснула…
