Филлис Хаусман - Встречас судьбой
У Марка было волевое лицо, серые глаза и коротко остриженные волнистые черные волосы. Теплая, золотисто-бронзовая гамма красок Дэниела особенно бросалась в глаза на ярком солнце. Капли воды скатывались с его плеч и терялись в золотистых волосах на груди. Лорелея даже стиснула руки в кулаки, так ей хотелось к нему прикоснуться.
Она смотрела, как Дэниел натянул майку и поправил клетчатые купальные трусы, которые ему одолжил Грант. Тот был ниже Дэниела, и трусы сползли до опасной черты. Взгляд Лорелеи скользнул вниз, и она быстро отвела глаза, проглотив комок в горле. Улыбаясь, Лорелея подумала, что если бы в утренних газетах появилась фотография Дэниела в спадающих купальных трусах, то на другой день это считалось бы последним криком моды.
— Лучший заплыв за многие годы, — раздался громкий голос, и Джордж Толливер подошел к Хантам, раздвигая толпу. За ним следовала его жена Джейн. Марк и Дэниел тоже появились поблизости и уселись на скамью.
— Дэн, ты задал мне трудную задачу, — сказал Марк. — Не помню, когда я так выкладывался во время заплыва. — И он протянул Дэниелу руку. На лице последнего сперва мелькнуло удивление, но потом он улыбнулся своей знаменитой улыбкой и сердечно пожал протянутую руку.
— Спасибо, Марк. Совершенно согласен, нет ничего лучше, чем честное соперничество, в чем бы оно ни проявлялось. — И он бросил быстрый взгляд на Лорелею. Но та не смотрела на него. Она с огорчением думала о том, что Дэниелу, видимо, нравится использовать клише и провоцировать Марка.
— Сюзан, — продолжал Дэниел, — позвольте поблагодарить вас за гостеприимство. Я так давно не веселился и никогда не видел такого очаровательного внутреннего дворика. У вас замечательный плавательный бассейн, Джон, почти олимпийского размера. Бассейн, в котором можно по-настоящему плавать, — большая редкость.
— Работу выполнила компания Джона, это вышло дешевле, — объяснила Сюзан.
— Стало быть, вы сами проектировали его? — спросил Дэниел Джона.
— Да, я занимаюсь контрактами по строительству бассейнов, искусственных прудов и вообще водопроводным делом при устройстве ландшафта. И, пожалуйста, никаких шуток про водопроводчиков!
— Джон унаследовал дом и все вокруг от деда, — сказала Сюзан, указывая на дом в испанском стиле, увитый пурпурными бугенвиллеями, сад и лужайку. — Иначе, боюсь, семейство водопроводчика жило бы немного скромней!
— Джон, Сюзан не говорила тебе, что верхний разбрызгиватель в моей оранжерее развалился на части? — вступила в разговор Лорелея. — Когда Том увидел все это безобразие, он только пробормотал что-то по-японски.
— Я не виню его, — отозвался Джон. — Ну, мы знали, что это рано или поздно случится, — утешил он Лорелею. — Почему бы мне не заехать к тебе завтра? Я посмотрю, в чем там дело.
— Было бы замечательно, Джон. Страшно подумать, сколько это будет стоить, но отказываться от ремонта я не могу. В оранжерее есть очень ценные папоротники, их надо обрызгивать теплой водой несколько раз в день.
— Я посмотрю завтра, что можно сделать, Лори, идет?
— Спасибо, Джон. В субботу у нас было слишком много другой работы. А на следующей неделе я дала Тому несколько дней отпуска, ведь у него родился ребенок. Я постараюсь расчистить…
Остальные слова потонули в жалобном детском вопле. Обернувшись на крик, Лорелея обнаружила, что вопли издает ее племянница Амелия. Сюзан держала ее на руках, а девочка плакала и размахивала закованной в гипс ногой.
— Не плачь, маленькая, — уговаривала ее Сюзан, стараясь избежать ударов ножкой. — Когда ты так кричишь, я не могу понять, чего ты хочешь. Что с тобой случилось?
Девочка снова запричитала:
— Все сегодня веселились, а я нет. Все бегали и плавали, а мне даже влезть в воду не разрешили!
Лорелея подошла, пытаясь помочь сестре.
— Амелия, дорогая, мне так жалко, что у тебя был плохой день. Знаешь, я очень горжусь тобой. Мне рассказали, что ты просто героиня. Все говорят, что ты сломала ногу потому, что не хотела наехать своим велосипедом на собаку.
Подойдя поближе к Лорелее и Сюзан, Дэниел наклонился к девочке.
— Я даже и не знал, что среди нас героиня. Но теперь я думаю, ты тоже заслужила приз, а не только те, кто быстро бегают и плавают.
— Это замечательная мысль, — подхватила Сюзан, увидев, как просветлело лицо девочки. — Надо придумать самый замечательный приз, какого не было ни у кого.
Дэниела внезапно осенило.
— Кто-нибудь дайте мне ручку или карандаш, — обратился он ко всем.
— Вот, пожалуйста. — Джон протянул красно-зелено-черный маркировочный карандаш, который всегда носил с собой в кармане гавайской рубашки.
— Теперь расскажи мне, малыш, какая собака выскочила перед твоим велосипедом, — повернулся Дэн к девочке.
— О, это был Барнаби. Знаешь, собака Мэри Бэт, — ответила Амелия, вынимая пальцы изо рта.
— Собака Мэри Бэт? — переспросил Дэниел. Дело оказалось трудней, чем он думал. — А как она выглядит?
— Она большая.
— Ах, большая! С торчащими зелеными ушами и большим красным носом? — спросил Дэниел, поднимая карандаш.
— Не говори глупостей, таких собак не бывает, — сердито ответила девочка. — У Барнаби длинные висящие уши и грустная морда. Мэри говорит, он такой умный, что может найти человека, если ему дать понюхать даже старую вещь!
— Ну, мне кажется, я понял, — сказал Дэниел, стараясь не рассмеяться. — Я хочу нарисовать портрет Барнаби прямо на твоем гипсе, чтобы все знали, что ты спасла Барнаби от перелома ноги или чего-нибудь похуже.
Амелия согласилась с энтузиазмом. Дэниел взглядом спросил у Сюзан разрешения и взял девочку на руки. Она охотно села к нему на колени.
Похоже, он одинаково легко покоряет женщин всех возрастов, подумала Лорелея. Удобно пристроив загипсованную ногу, Дэниел принялся рисовать. Лорелея не знала, чего ожидать, но была поражена, когда из-под карандаша Дэниела появилась голова собаки с грустными, полными любви глазами. Она поняла, что у Дэниела настоящий талант.
— Джордж, Джордж, посмотри, нарисовать такое на гипсе! — восхищалась Джейн. С той стороны, где стоял Марк, послышалось явственное фырканье, он скептически наблюдал за всей этой активностью Дэна.
Нарисовав собаку, Дэниел принялся за другую картинку. Хотя в его распоряжении оказалось всего три цвета, он необыкновенно удачно изобразил Амелию, ее большие глаза и нос пуговкой. Дэниел так расположил рисунки, что собака с любовью и благодарностью снизу вверх смотрела на девочку. Наконец над головой собаки Дэниел нарисовал нечто вроде воздушного шара, на котором написал: «Моя героиня».
