Карен Брукс - Далёкая и близкая
Миссис Роджерс задержалась у дверей.
— Не желаете пообедать, миссис Холл?
Та отрицательно покачала головой.
— Нет, спасибо. Хотя, впрочем, можно что-нибудь перекусить. Подайте в гостиную.
— Как вам будет угодно.
Флора съела овощной салат и провела остаток дня на софе перед телевизором. Утирая слезы, она следила за злоключениями героев какой-то сентиментальной мелодрамы, старательно пытаясь убедить себя, что только из-за этого глупого фильма ей так хочется плакать.
В семь часов миссис Роджерс принесла ей поднос с чаем. Флора выключила телевизор и выпила его в полной тишине, нарушаемой только тиканьем старинных часов.
За окном незаметно стемнело.
Поздно ночью раздался шум мотора. Через несколько минут хлопнула тяжелая дубовая, дверь, и Лайм громко позвал ее:
— Флора!
— Я здесь.
Он вошел в гостиную и остановился на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку.
— Почему ты сидишь в темноте? — удивился он, нажав на выключатель, и Флора зажмурилась, отворачиваясь от яркого света.
— Вспоминаю твой радушный прием в офисе! — язвительно произнесла она.
— Ты не предупредила меня о том, что приедешь сегодня.
— И поэтому ты вышвырнул меня, как собаку.
— Надо было позвонить, — мягко сказал Лайм, явно не желая ссориться.
— Да неужели? — невесело усмехнулась Флора. — Если бы я это сделала, ты, вероятно, вообще запретил бы своим охранникам впускать меня в здание.
Муж тяжело вздохнул, и она невольно присмотрелась к нему внимательнее. Около его губ появились новые морщинки, глаза потухли. У него был усталый, даже измученный вид. Флора почувствовала, что ее сердце смягчилось. Господи, как ей сейчас хотелось оказаться в его объятиях!
Но нет, она слишком обижена! И она осталась сидеть с ледяным выражением лица.
— Я был занят, — устало повторил он. — Не следовало тебе врываться в мой кабинет. Ты вела себя, как капризный ребенок.
Флора поджала губы:
— Ах, вот как?! — ответила она дрожащим голосом. — Какая короткая у тебя память! Неужели ты забыл, что сам не раз поступал точно так же? А мне, значит, нельзя?
Лайм усмехнулся.
— Ну, было, было… Но я же не вламывался к тебе, когда ты занималась важными клиентами.
— Это чистая случайность! Ты даже не задумывался над этим — входил и все. Но я никогда не выставляла тебя вон. И вообще, что значит какая-то встреча по сравнению с любимой женой?!
— Я тебе все объясню… — спокойно произнес Лайм, сняв галстук и расстегнув две верхние пуговицы на рубашке. Он устало опустился рядом с ней на софу и с наслаждением вытянул длинные ноги. — Ты вошла в самый неподходящий момент. Я вел переговоры с лидерами профсоюза. Они выбрали нового председателя, и ему очень важно зарекомендовать себя с самой лучшей стороны. Он не придумал ничего лучше, чем выдвинуть требование резко повысить заработную плату. Мне всегда удавалось ладить с подобными людьми, и я просил его подождать два месяца, пока новый завод в Германии не заработает в полную мощность. Мне почти удалось убедить их не устраивать забастовку на этой неделе, как вдруг появилась ты…
— Я соскучилась, — обронила Флора невинным голосом.
— Я тоже, — невозмутимо согласился Лайм. — А знаешь, мне показалось, что все, кто находился за столом, не могли оторвать от тебя глаз.
— Приятно слышать. Так вот почему ты вышел из себя?
— Конечно, нет! — взорвался, наконец, Лайм. — Я разозлился, когда ты, игнорируя мои намеки, продолжала стоять на своем, да еще, как назло, не придумала ничего лучше, как упомянуть ресторан «Вито»!
— А что тут такого? — защищалась Флора. — Ресторан-то тут при чем?
— Да при том, что на один скромный обед в этом заведении уйдет двухнедельная зарплата рабочего! Сама посуди, как это выглядит: я прошу об отсрочке их требований, а моя жена требует отвести ее в самый дорогой ресторан!
— Но, послушай, твои рабочие не могут пожаловаться на низкую зарплату, — смутилась Флора.
— Увы, могут и жалуются, хотя по сравнению с другими предприятиями она не так уж и мала. Я оплачиваю премии, страховки, курсы повышения квалификации, обеды, взносы в пенсионный фонд… Но все равно ни у кого из них никогда не будет столько денег, сколько у меня, только и всего. Теперь тебе все понятно, или нужно объяснить еще раз?
— Я дура… — пробормотала Флора и закрыла глаза руками, представив себе, как ее появление выглядело со стороны. — Черт! Мне просто не пришло в голову… Иногда я бываю тупа, как бревно. — Она виновато взглянула на мужа. — Прости, дорогой.
— Ладно, — махнул тот рукой. — Ты тоже меня прости. Мне очень жаль, что я не мог встретить тебя так, как хотелось бы.
— Похоже, «прости» стало нашим любимым словом, ты не находишь?
Лайм ласково убрал прядь волос с ее лба.
— Но лучше попросить прощения, чем дуться друг на друга и не разговаривать, как ты считаешь?
— Конечно, — пожала плечами Флора.
Однако она прекрасно понимала, что столь частые ссоры свидетельствовали о том, что в их семейной жизни далеко не все так безоблачно, как раньше.
— Как я устал, — вздохнул Лайм, откинулся на подушку и закрыл глаза. — Иди ко мне, — тихо позвал он.
Флора послушно положила голову ему на грудь. Некоторое время они просто сидели, не шевелясь и не говоря ни слова.
— Не часто нам выпадает такая возможность, — прошептал он.
— Какая?
— Просто тихо сидеть рядышком и ничего не делать.
— Да, я знаю.
Темные глаза Флоры встретили его взгляд, и она усмехнулась:
— Я обожаю тебя, ты это знаешь?
— До сих пор не догадывался. Хорошо, что ты мне сказала, — хмыкнул Лайм, и в его голосе снова появились ироничные нотки.
Выскользнув из объятий мужа, Флора склонилась над ним, массируя ему шею. Тот застонал от удовольствия, расправляя затекшие плечи.
— Боже, какое блаженство! — выдохнул он. — Ты заставляешь меня забыть обо всем на свете. Прочь забастовки, переговоры, дела… Остаемся только ты да я.
— Лежи спокойно и помалкивай! — Она игриво шлепнула Лайма и стянула с него рубашку. В глазах мужа мгновенно промелькнул немой вопрос. — Ложись-ка на живот, — коротко приказала она.
— Если и существует на свете вещь, которая приводит меня в восторг, так это женщина, которая умеет командовать и делать массаж.
Флора улыбнулась и стала разминать его широкую спину. Лайм застонал от наслаждения:
— М-м… Божественно! Где ты научилась этому?
— Как-нибудь расскажу. Тебе нравится?
— Да.
— Вот здесь не больно?
— Нет.
