Вайолет Винспиер - Дыхание песков
Дверь за доном Раулем закрылась, а Жанна все еще сидела, застыв, словно статуя. Она осталась наедине с кольцом, подставная невеста, и ее начинали мучить опасения, что изумруд, этот символ чистоты, принесет счастье не ей, а другой женщине.
Глава пятая
Путь в Касабланку был полон ярких незабываемых впечатлений. Испанец и Жанна поднялись на борт авиалайнера, едва начало смеркаться; новехонькие чемоданы девушки погрузили вместе с несколько более «пожившими» чемоданами дона Рауля. Изящная одежда и новая прическа вызывали в ней странное чувство. Испанец сам пристегнул Жанне ремни, когда самолет взлетел; при этом он низко наклонился к девушке, и глаза их встретились…
— Успокойтесь, — произнес он. — А то все подумают, что я увожу вас насильно… Этакий путешествующий шейх, ради собственного развлечения похищающий девушку.
— Странный сегодня был день, сеньор, какой-то нереальный. Я долго выбирала новую одежду, познала все таинства салона красоты, и, надо же, уже выходя из отеля, мы встретили Милдред!
Испанец тихо рассмеялся. Подозвал стюардессу и спросил Жанну, что ей хотелось бы выпить. Взгляд Жанны упал на кольцо. Изумруд искрился и сиял, словно волшебный зеленый глаз.
— Creme de menthe [10], пожалуй. — Название было незнакомым, интригующим и казалось подходящим к ее новой, экзотической роли. Полными любопытства глазами смотрела Жанна, пока дон Рауль заказывал напитки красивой стюардессе, взиравшей на него с нескрываемым восторгом. В элегантном сером костюме, выгодно подчеркивавшем его необычную внешность, он казался еще более смуглым и черноглазым и был, пожалуй, самым неординарным и привлекательным мужчиной в самолете. Жанна же напоминала нарядную хрупкую куклу. Никому здесь и голову не могло прийти, что ее всего-навсего наняли для этого путешествия.
На ней был кремовый костюм от Луи-Жана, отделанный узкой меховой опушкой, и туфли из змеиной кожи. К ним полагалась такая же сумочка. Слегка подвитые волосы изящными локонами обрамляли тонкое лицо. Коралловый лак на ногтях гармонировал с того же цвета помадой. Уже в самолете дон Рауль небрежно бросил ей в сумочку пудреницу, инкрустированную драгоценными камнями, но Жанна, и не глядя в зеркальце, прекрасно понимала, что совершенно преобразилась. Недаром Милдред, столкнувшись с ними в холле Сплендид-отеля, выпучила на свою бывшую машинистку злобные, завистливые глаза.
— Buen prevecho [11], — дон Рауль коснулся ее бокала своим, она, шепотом повторив его слова, отхлебнула густой непрозрачной зеленоватой жидкости, оставившей на губах свежий холод мяты. Странно, но с каждой милей, отдалявшей их от Франции и приближавшей к Марокко, Жанна чувствовала все большую неловкость и смущение, словно только сейчас начала по-настоящему понимать всю странность этого человека, вовлекшего ее в свою интригу.
— Могу поспорить, вы вспоминаете потрясенный вид мадам Нойес? — он наклонился вперед, недобро усмехаясь. — Какая разница, что подумает подобная женщина, увидев вас в обществе мужчины? Она слишком растерялась от неожиданности, а то непременно заметила бы, что судьба явно к вам благосклонна.
— Нет, — Жанна через силу улыбнулась. — Мне кажется, она подумала бы о другом — что я продала душу самому Люциферу.:
— Даже так? — черная бровь дона Рауля иронически вздернулась. — Значит, вы считаете меня ангелом тьмы? И полагаете, я мечтаю совратить вас с пути истинного?
— Ну что вы, я бы не стала так характеризовать наши отношения, — глоток ликера придал Жанне храбрости. — Однако мне стало весьма неуютно, когда Милдред смерила меня с ног до головы таким взглядом, словно я забыла все моральные принципы и превратилась в какую-то вавилонскую блудницу.
— Знаете, в чем ваша проблема? Вам не хватает уверенности в себе. Вы напоминаете мне одинокий забытый цветочек на заснеженном склоне. Только почему вы считаете, что этот цветочек никто не найдет под снегом?
— Да ведь меня и нашли-то, потому что искали другую девушку, — кровь бросилась ей в лицо. — Не будь я так похожа на Хойосу, вряд ли бы вы стали возиться со мной.
— Вот и радуйтесь, что ваша внешность привлекла мое внимание, — он окинул ее взглядом.
— Приятно видеть, каким жизнелюбивым был маленький Рауль, если совершенно один в открытом море он продолжал бороться с волнами.
— Но у меня, по крайней мере, оставалась бабушка, — промолвил дон Рауль тихо, — а у вас не было никого.
— К одиночеству привыкаешь, — заверила его Жанна. — И в конце концов, оно начинает казаться совершенно естественной вещью.
— Неправда, одиночество не может быть естественным, — возразил он. — Птицы почти всегда летают вместе, животные сбиваются в стаи, и если человеку некого любить, что-то в его сердце умирает. Вам ведь некого любить, chica? У вас нет ни жениха, ни возлюбленного, а? Разумеется, нет. Я понял это, когда целовал вас… словно держал в руках комочек снега.
— Мне не хочется говорить об этом… — она отвернулась и принялась смотреть в окно, за которым виднелась темная бесконечность, озаренная бесчисленными звездами. Какое-то пьянящее чувство вызывал в девушке этот полет высоко в ночном небе, в обществе еще девяноста пассажиров и все же наедине с доном Раулем. Этот мужчина волновал Жанну, его слова проникали в самую глубь души, как будто он имел право бередить ее, вызывать в ней жалость, заставлять ее бунтовать и покоряться одновременно.
Девушка не узнавала себя, вместо нее в кресле сидела стройная незнакомка в изящном модном платье, руку которой украшало тяжелое кольцо со сказочным изумрудом.
— Вы рассказали обо мне Ракели?
— Нет. — В окне отразился огонек его зажигалки. — Я просто сказал, что возвращаюсь домой и ей незачем беспокоиться, поскольку я позабочусь, чтобы бабушка не лишила их финансовой поддержки.
Жанна легко могла представить их прощание и поцелуи, не болезненные и злые, а страстные и нежные.
— Хорошо, что вы сохранили все в секрете, дон Рауль. Меня немного тяготит роль, которую я согласилась играть. Предположим…
— Предположим что, миссис Смит? — в голосе испанца послышалась легкая ирония.
— Хойоса ведь может вернуться в Эль Амару.
— Едва ли. Разве я не говорил, что она считает меня чем-то вроде восточного тирана. Нет, она побоится.
— Думаю, это мне надо бы бояться вас!
— Да отчего же, Жанна, скажите наконец? Очень любопытно узнать, что творится в вашем робком сердечке. Неужели я выгляжу настолько злым или порочным?
— Вы… вы слишком много знаете о людях.
— Вы имеете в виду, что меня трудно одурачить?
