Пенни Джордан - Страсть по-итальянски
Марко понуро глядел в окно на рассветное озеро. Сегодня он почти не спал. При его росте, как ни старайся, удобной кровати из кресла не выйдет. Но еще сильнее, чем неудобное лежбище, досаждали мысли. Как он поддался на провокацию? Теперь Марко испытывал к себе отвращение той же силы, что и к Лили.
Он потер поросший щетиной подбородок и поморщился: нужно было идти принимать душ и бриться. Одеться тоже не помешало бы. Но путь в ванную лежал через спальню. Хмуро поглядев на закрытую дверь, он решительно шагнул вперед и распахнул ее.
Лили лежала почти на краю кровати, свернувшись клубочком, словно пытаясь защититься. Хотя, скорее, это над ним, Марко, нависла угроза. А полагать, будто таким, как доктор Райтингтон, может понадобиться защита, просто глупо и наивно.
Взгляд Марко упал на стул, где аккуратно сложено было платье, которое он с таким неистовством срывал с Лили вчера. Из-под него выглядывал бюстгальтер. Марко вспомнил, как удивился накануне, увидев этот совершенно простой, без всяких вычурностей предмет. Дамочкам такого типа скорее пристало белье смелое и сексуальное. Хотя, наверное, Лили Райтингтон настолько умелая актриса, что продумывает даже такие детали образа, как нижнее белье.
Мимо кровати он направился к ванной. Тень упала на Лили, и она тут же открыла глаза. Лицо ее мгновенно вспыхнуло, а затем побледнело. Зрачки расширились.
– Браво! – цинично кинул Марко. – Образ «невинная, шокированная присутствием в комнате мужчины» удался вам сполна. Как, впрочем, и вчерашняя комедия. Или, может, это драма?
Лили снова покраснела, полагая, что он имеет в виду ее неадекватное поведение. Марко же трактовал ее румянец по-своему: конечно же она злится, что ее авантюра не удалась. Что ж, тем лучше.
– Как ни прискорбно, но в моем лице вы не нашли ценителя своих непревзойденных актерских талантов. Мне не хуже, чем вам, известно, что за вчерашним спектаклем стоял трезвый расчет, – продолжил Марко, чтобы лицедейке стало понятно: его в такие игры не втянуть. Возможно, вчера он и проявил слабость, но больше это не повторится. – Что у нас сегодня по программе? Еще какой-нибудь мелодраматический этюд? По законам жанра, полагаю, сейчас должен нарисоваться ваш бывший любовник и обнаружить, что ночь вы провели в номере другого.
Первый шок от вида полуобнаженного Марко около кровати прошел. События прошлой ночи вспомнились с отрезвляющей ясностью. Отношения их, мягко говоря, и прежде на теплую дружбу не тянули. Теперь же, после вчерашнего, вообще какая-либо совместная деятельность представлялась сомнительной. Лили нужно было хоть как-то реабилитироваться в его глазах и дать понять, что подобное больше не повторится, чего бы ей это ни стоило.
– Я очень сожалею о том, что вчера произошло. Правда, – начала она, садясь в постели и удерживая покрывало. Последнее, чего ей хотелось бы, – это чтобы Марко думал, будто она при шла его домогаться и рассчитывает на продолжение. Тем более что, как явствовало из его вчерашнего демарша, продолжение ему и не нужно. – Мое поведение было… совершенно неподобающим. Это не повторится более. И если только возможно, я бы попросила вас вообще забыть о случившемся.
Марко прищурился. Что на этот раз она затеяла? Она что, надеется на явку с повинной? Будто он признается в своем влечении к ней? Ведь этот вид, полный покорности и раскаяния, не более чем очередной фарс. Она издевается? Хочет унизить его еще сильнее, показывая, что он не волен сопротивляться ее чарам?
– По-моему, вам следует сейчас больше заботиться о том, чтобы бывший дружок раскрыл ваше местоположение, а не рассыпаться передо мной в извинениях. Почему бы вам не пойти и не поискать его?
Лили открыла было рот, чтобы объясниться, но тут дверь в гостиную распахнулась, и на пороге возникла горничная с грудой чистых полотенец, а за ней – женщина более почтенного возраста с блокнотом и ручкой в руках. Замерев на полуслове, она профессиональным взглядом окинула комнату, оценивая обстановку, гвоздем которой были Лили, до сих пор не выбравшаяся из постели, и Марко с полотенцем на бедрах. Извинившись, женщины быстренько ретировались.
От досады Марко не смог сдержать стона: он забыл повесить табличку «Не беспокоить». Выйдя на минуту из комнаты, чтобы исправить свою ошибку, он не видел, как Лили залилась краской от стыда и замерла в ужасе. Вернувшись, он едко поинтересовался:
– Ну что? Дар речи потеряли?
Глубоко вздохнув, Лили откликнулась:
– Я пыталась… извиниться за прошлый вечер. Но похоже, вам ни к чему мои извинения. Вам выгоднее занимать позицию обвинения. Выгоднее считать, будто мы с Антоном… мы были… – Как ни пыталась она держаться сухо и по-деловому, как и подобает взрослой женщине, но слова «любовник» по отношению к Антону произнести так и не смогла, настолько это было омерзительно.
Марко же ничто не смущало.
– Что вы были любовниками, и теперь вам хочется заставить его ревновать, – упрямо закончил он.
– Нет. Наоборот, я очень не хочу, чтобы Антон принялся меня разыскивать.
– Всем известно, что обиженная женщина в гневе страшна. Ведь вы с ним поссорились, и теперь вам нужно, чтобы он пожалел о разрыве. Вы хотите, чтобы он ревновал. И чтобы он пришел в ваш номер, но обнаружил, что вы где-то в другом месте с другим мужчиной. И вы ни перед чем не остановитесь. Разве не так?
– Нет, не так. Я на такое не способна, – возразила Лили голосом, дрожащим от напряжения. – Я пришла к вам только из-за того, что до смерти боялась оставаться у себя одна.
– Почему? – Но Лили отвела взгляд, тогда Марко настойчиво спросил: – Если уж вы так боитесь Антона, как пытаетесь показать, должна быть причина. – Он был абсолютно уверен, что никакой другой причины, кроме уже им озвученной, нет. Поэтому повернулся и двинулся к гостиной, но тут Лили заговорила:
– Что ж, да, причина есть. И по этой самой причине я ни за что не хотела бы, чтобы в моей жизни вновь появился Антон Гиллмэн. Но я… я не могу сейчас об этом говорить.
– Отчего же? По-моему, вы мне задолжали объяснение – за вчерашнее-то поведение!
Но Лили была уже на грани отчаяния. Низко склонив голову, чтобы не выдать себя, она произнесла:
– Что же это, закон такой вышел, что я должна перед вами объясняться? Человек, способный на сочувствие, который осознает и принимает тот факт, что люди могут проявлять слабость, понял бы меня. Но ведь вы видите в других только плохое!
– Ах, это теперь так называется – видеть, когда тебя пытаются обмануть! – язвительно воскликнул Марко, опешивший немного оттого, что отповедь Лили задела его сильнее, чем должна бы.
– Я вас не обманываю, – твердо возразила Лили. – Скорее, это я должна допытываться, в чем причина вашего предвзятого отношения и почему вы упорно отказываетесь мне верить.
