Барбара Делински - Язык цветов (Сборник)
Тон Синтии успокоил Расса — и, очевидно, Филиппа Мейсона, который вновь обрел уверенность в себе.
— Значит, Дайане повезло, если у нее такой отец. Он был одним из лучших учителей в Холлингсе, а теперь стал замечательным директором. Прошу вас, передайте это Дайане от моего имени. — Мейсон повернулся к Рассу: — Вы надолго приехали к нам?
— В воскресенье уезжаю.
— Если у вас найдется время, мы будем счастливы пригласить вас в гости.
— Боюсь, мне будет нелегко принять ваше приглашение — времени у меня слишком мало, а дел — уйма, но все равно спасибо. Крис еще не уехал на Юго-Запад? — Расс пытался вспомнить, как собирался провести лето младший Мейсон. Помнить увлечения каждого из трех сотен учеников школы было нелегко, но, кажется, Крис Мейсон что-то говорил об археологических раскопках в Аризоне.
— Крис уезжает в следующий вторник. Он с нетерпением ждет поездки.
— Пожалуйста, передайте ему привет от меня и пожелайте приятного путешествия.
— Непременно. — Мейсон дружески хлопнул его по плечу. — Надеюсь, вы удачно проведете лето. Поздравляю вас обоих… — он перевел взгляд на Синтию, — со свадьбой дочери.
— Спасибо, — отозвалась Синтия.
Когда Мейсон отошел, она невольно задумалась об иронии судьбы: она оказалась в одном из самых новых и роскошных отелей Сент-Луиса в обществе Рассела Шоу и сразу наткнулась на его знакомого. Эта встреча не беспокоила Синтию — совсем напротив. Она ощутила прилив гордости. По-видимому, Расс действительно многого добился в жизни. Синтии хотелось узнать об этом поподробнее.
— А теперь ты расскажи мне, как жил, — попросила Синтия.
Они сидели в уютном уголке, за отдельным столиком, но уединение не смущало Синтию. К ним поочередно подходили менеджер ресторана, метрдотель, официант для вин, второй официант и его помощник. Когда ужин был наконец заказан, Синтия порадовалась минутной передышке, надеясь за это время узнать судьбу отца своей дочери.
— Долго рассказывать, — пробормотал Расс, эхом повторяя слова, произнесенные Синтией ранее. — С чего начать?
— С демобилизации.
— Ты что-нибудь слышала обо мне? — Меньше всего Рассу хотелось повторять подробности, уже известные Синтии, — это напоминало бахвальство.
— Только то, что ты — доктор Шоу, директор частной школы Холдингс в Коннектикуте.
Расс удивился скудости сведений, известных Синтии. Дайана знала о нем гораздо больше. Его уязвила мысль, что за все эти долгие годы Синтия ни разу не поинтересовалась его судьбой — в отличие от самого Расса.
— Говоря вкратце, я получил диплом бакалавра гуманитарных наук в Джорджтауне и отправился преподавать историю в Холдингс. Через несколько лет я получил степень магистра, а затем — доктора философии. Год назад я стал директором школы.
Похоже, краткость этого повествования ничуть не смутила Синтию. Она выжидательно смотрела на Расса широко распахнутыми глазами.
— Рассказывай дальше.
— О чем?
— Почему ты выбрал профессию учителя, почему именно учителя истории, почему отправился в Холдингс, как стал директором, нравится ли тебе эта работа?
— Отвечать в таком порядке я не могу.
— Почему же?
— Потому, что тогда мои ответы прозвучат словно хронологическая таблица, а это неправда. Я выбрал историю потому, что увлекался ею.
— Ты всегда любил историю, — припомнила Синтия, — и прекрасно знал ее.
— Потому, что эта наука привлекала меня. Поэтому я закончил колледж, специализируясь на истории, и самое очевидное, что мог сделать дальше, — стать учителем. Но мне было неспокойно. Я чувствовал себя бездомным и беспомощным и поступил в колледж сразу же, как только демобилизовался из армии, а после получения диплома впервые за шесть лет растерялся, не зная, что делать дальше. Но затем услышал об открытии школы Холлингс и отправился туда. Увидев ее, я сразу принял решение.
— Как выглядит эта школа?
Воспоминания о Холлингсе смягчили голос Расса.
— Уютно, почти по-домашнему. Там всюду зелень, масса зелени. Территория школы напоминает кампус колледжа в миниатюре, от одного старого кирпичного корпуса до другого тянутся обсаженные деревьями аллеи. Там чувствуется дыхание времени. И ощущение заботы. Сначала в Холлингсе учились только мальчики. Больше половины их жило в интернате. Это означало, что школа должна заменить им родителей. Так и было. Думаю, прежде всего меня привлекла именно забота, чувство товарищества между учащимися и преподавателями. Холлингс стал моей семьей. И домом.
— Ты живешь в кампусе?
— Поначалу мне предоставили двухкомнатную служебную квартиру в одном из общежитий. В ней имелась мебель, и потому мне не пришлось ничего покупать. Я получал прибавку к жалованью, выполняя обязанности воспитателя.
— Это трудная работа?
— Для человека, любящего детей, — нет, а я люблю их.
— Вот бы не подумала… — удивленно пробормотала Синтия.
— Я тоже не подозревал об этом, пока жил с тобой. Мы сами были еще детьми.
— Когда же ты открыл в себе любовь к детям?
— Пока жил в Джорджтауне. Я принимал участие в проекте по работе с городскими детьми. Этих детей нельзя было назвать послушными, но они умели быть благодарными. В Холлингсе дети оказались совсем другими, но мне было интересно работать с ними.
— И потому ты остался в школе. Ты брал отпуск, пока писал диссертацию?
Расс покачал головой.
— Я занимался ею по вечерам и в летние каникулы.
— Должно быть, тебе пришлось нелегко.
Расс пожал плечами.
— Мне требовалось чем-нибудь себя занять.
— Ты с кем-нибудь встречался? — спросила Синтия. По ее мнению, Расс стал на редкость привлекательным мужчиной. Должно быть, ни одна женщина не могла пройти мимо него, не оглянувшись.
— Изредка.
— В школе были преподаватели-женщины?
— Да, несколько. Сейчас, после объединения с женской школой, их стало больше.
— Когда это произошло?
Расс ответил и на этот вопрос, и на все последующие. Ощущая естественное любопытство со стороны Синтии, он расслабился. Официант принес рогалики, затем салаты, а Синтия неутомимо составляла из обрывочных сведений картину жизни Расса. Поддавшись ее энтузиазму, Расс мысленно унесся в прошлое. В прежней жизни именно энтузиазм был основной чертой характера Синтии. Расс вздохнул с облегчением, в очередной раз убедившись, что она ничуть не изменилась.
Им вновь помешали — даже не один раз, а дважды: к столику подходили знакомые Синтии. Хотя Расс охотнее обошелся бы без непрошеных гостей, на лице Синтии всякий раз появлялось такое виноватое выражение, что его раздражение улетучивалось. Кроме того, Синтия возобновляла разговор с того места, на котором их прервали, давая Рассу понять, что действительно интересуется его прошлым. Расс чувствовал себя на седьмом небе.
