Оливия Гейтс - Лекарство от скуки
Канза сделала глоток обжигающего чая, чтобы избавиться от кома в горле. Значит, его самоизоляция имеет более глубокие корни, чем считает Джохара. И она могла поклясться, что стала первым человеком, с которым Арам говорил на эту тему.
Он продолжал:
– Но у меня был план: когда мне исполнится восемнадцать, я осяду в одном месте, буду ходить на работу, женюсь на девушке, которая захочет иметь детей.
Канза сделала еще один глоток, чувствуя тяжесть в груди. Его планам стабильности не было суждено сбыться. Араму исполнилось сорок лет, и, насколько она знала, после фиаско с Мэйсун у него больше не было серьезных отношений.
Как могло получиться, что мужчина, с юных лет мечтавший о семье, тогда как почти все молодые люди в его возрасте жаждут свободы, рискует закончить свою жизнь в одиночестве?
Арам подал ей сэндвич и продолжал:
– Затем наставник моего отца, ювелир королевского дома Зохейда, вышел на пенсию, и его должность стала вакантной. Он порекомендовал отца королю Атефу и…
Канза подняла руку:
– Ты не забыл? Я из Зохейда, и мне известно, что случилось потом. Твой отец стал королевским ювелиром. Я хочу услышать то, чего никто не знает.
А повторы я ненавижу.
В его глазах сверкнули озорные искорки.
– Так я и оказался в Зохейде, в этой жемчужине посреди пустыни, как называл королевство отец. У меня не было сомнений в том, что спустя год он нас снова потащит за собой в какое-нибудь другое место. Однако мы там осели. Я помню в мельчайших подробностях, что почувствовал, ступив на землю Зохейда. Я нашел свой дом.
О боже! Сколько эмоций! Канза была готова достать из сумочки бумажный носовой платок. Для него.
– Это ощущение усилилось, когда я встретил Шахина. – Арам глубоко вздохнул. – Джохара рассказывала тебе, как он спас ее от неминуемой смерти?
Канза помотала головой, глаза у нее защипало.
– Она была гиперактивной шестилетней девочкой, за которой нужен был глаз да глаз. Я отвернулся на секунду, а она устремилась к балкону. Я был слишком далеко, отец тоже не успевал, а Джохара уже соскользнула вниз. Шахин налетел, словно ястреб, что, собственно, и означает его имя, и успел ее подхватить. В следующее мгновение я был уже внизу. Меня переполняли страх, облегчение и благодарность. С того дня Шахин стал моим первым и единственным другом. Так же как он стал первой и единственной любовью Джохары.
Канза перевела дыхание.
– Вот это да, – прошептала она.
– Да. – Арам откинулся на спинку стула. – Это было неописуемое ощущение – быть другом человека такого калибра, как Шахин, причем это не имело ничего общего с его статусом. Хотя я был уверен, что он искренне привязан ко мне, между нами всегда оставалась пропасть. Джохара взрослела. Я осознал, что ее чувства к Шахину были чувствами не друга. Несмотря на юный возраст, она полюбила. К тому времени, когда Джохаре исполнилось четырнадцать, каждую секунду, проведенную с Шахином, меня наполняла тревога. Хотя нам втроем было очень хорошо, я считал, что увлечение ее Шахином приведет к катастрофе. Наконец моя тревога достигла критической отметки.
– Продолжай, – взмолилась Канза, когда Арам умолк. Ей хотелось услышать весь рассказ.
Арам провел рукой по темным шелковистым волосам.
– Мы играли в сквош. Я разгромил Шахина на голову. Чем активнее Джохара подбивала его дать мне сдачи, тем неистовее я становился. После, в раздевалке, я излил на Шахина все свое беспокойство. Я назвал его испорченным принцем, который превратил в игру манипулирование человеческими эмоциями. Я обвинил его в том, что он позволил Джохаре влюбиться в него просто ради смеха. Я потребовал, чтобы он перестал морочить ей голову, или я все расскажу его отцу, королю Атефу, и тот запретит ему приближаться к Джохаре. Шахин был раздавлен. Он сказал, что Джохара для него – как младшая сестренка, о которой он всегда мечтал. Я поглумился над ним, заявив, что его чувства к ней совсем не похожи на чувства старшего брата. Он ответил, что Джохара понимает его лучше всех остальных, даже лучше меня, и что он любит ее. Я был в ярости. Я беспокоился о Джохаре и предупредил Шахина, что не буду стоять в стороне и наблюдать, как он причиняет моей сестре непоправимый вред.
Канза не могла представить, что он тогда пережил. Чувствуя, что между его лучшим другом и сестрой образуется мощная связь, Арам тем не менее был уверен, что их отношения потерпят катастрофу, и разрывался между любовью к сестре и к Шахину. Должно быть, это было ужасно – знать, что кого-нибудь он в итоге обязательно потеряет.
Лицо Арама исказилось от боли. Он положил руки на стол, его взгляд был устремлен в прошлое.
– Не выдержав моих обвинений, Шахин тоже разъярился, а я, увидев, что мои слова причинили ему боль, начал остывать. Но то, что я высказал, уже нельзя было взять назад. Было слишком поздно. Шахин заявил, что он избавит меня от необходимости бежать к его отцу. Он больше никогда не приблизится к Джохаре или ко мне. И он сдержал слово.
Было ясно, что боль тех потерянных лет никогда не проходила. И хотя Шахин и Джохара сейчас были женаты, а дружба между Арамом и Шахином возобновилась, старая рана по-прежнему давала о себе знать. К тому же сейчас их отношения не могли остаться прежними, так как у Шахина появились обязательства перед женой и дочерью, в то время как Араму нечем было заполнить пустоту в жизни. Разве что работой. И по словам Джохары, он работал как проклятый.
– Только когда я начал понимать, что разрыв дружбы с Шахином был самым плохим событием в моей жизни, мама неожиданно взяла Джохару и покинула Зохейд. Я стал свидетелем того, как наша семья распалась, и был не в силах ничем помочь и ничего предотвратить. Я остался с отцом, который все больше уходил в себя, невзирая на мои усилия. Я попытался восстановить отношения со своим лучшим другом, надеясь, что он пойдет мне навстречу, но Шахин также оставил Зохейд, лишив меня надежды на примирение.
Выходит, она и тут ошибалась. Ссору с Шахином вызвало не безразличие, а, наоборот, чрезмерная забота. И это обошлось Араму гораздо дороже, чем Канза могла представить.
Арам продолжал:
– Мои мечты сделать Зохейд своим домом оказались напрасными. Я тоже решил уехать и думал о том, как убедить отца отправиться со мной. Но я отказался от этой идеи, поняв, что работа – единственное, что не позволяло ему умереть. Понимая, что не смогу его оставить, я отказался от мысли о переезде и решил остаться в Зохейде, пока жив отец.
Должно быть, в этом заключалась некая ирония: Арам наконец-то осел на одном месте, но для него жизнь в Зохейде стала хуже ссылки.
Словно услышав мысли Канзы, Арам вздохнул и подтвердил ее догадки.
