Кейтлин Крюс - Согрей мое сердце
– Ты и сейчас сбежишь? – спросил он мягким, как ночь, голосом, и таким же темным. Чернильно-темным и смертоносным.
– Я… – Но закончить Холли не смогла.
Поэтому Тео сделал это за нее.
– Разве не этим ты занимаешься? – Тео чувствовал, что сам на себя не похож. Он стал существом, в которое превратила его она. Из-за нее он стал таким же, как его отец, который разбрасывался обещаниями, постоянно тасуя их по степени важности, чтобы в конце концов не выполнить большую часть. Другими словами, Тео превратился в собственный ночной кошмар. Но сейчас он сосредоточился на Холли, а не на своих ощущениях. – Когда тяжело, когда ситуация накаляется до предела, ты ищешь отговорки или лжешь, после чего делаешь ноги, оставляя после себя развалины. – Он пожал плечами. – Почему сейчас что-то должно пойти иначе?
Холли была ни жива ни мертва. Ей хотелось впасть в состояние, похожее на забвение, потому что так было бы намного легче.
– Никуда сбегать я не собираюсь, – с жаром возразила она.
Но ей пришлось напрячься, чтобы не отойти еще дальше от Тео, подальше от этого выражения его лица. Холли было ненавистно сознавать, что Тео способен читать ее как открытую книгу. Это делало ее уязвимой.
Точнее, еще более уязвимой, чем до этого.
Они стояли в темноте, и секунды казались вечностью. Из клубов доносилась музыка – басы, барабаны сливались в какую-то дикую мелодию, к которой примешивался рокот волн. Море было перед ними, но они словно находились на противоположных берегах.
– Сколько их было? – спросила Холли, чувствуя, что ей становится плохо. Жалкий вопрос, она знала это, но ничего не могла с собой поделать. Даже заставить себя молчать. – Со сколькими женщинами ты переспал? Сколько раз ты мстил мне?
– Я не собираюсь отвечать. – Голос Тео вибрировал в темноте ночи. В нем смешались страх, ярость и гордость – все сразу. – Ты не можешь претендовать на какие-либо моральные устои, Холли. Это не тебя ввели в заблуждение.
– Однако я была верна тебе.
Тео издал низкое рычание.
– Одно с другим не связано. Ты ушла. Ты бросила мне в лицо слова о своей неверности, пусть даже это была ложь, а затем ушла.
– Да, поэтому ты поспешил тоже стать неверным, чтобы не отставать от меня, – с горечью подхватила Холли.
Тео пошевелился, и у нее сложилось впечатление, что он с трудом держит себя в руках.
– А что, ты думала, должно было произойти дальше? Мне полагалось стать святым, монахом, ожидая наступления сегодняшнего дня, на который у меня не было причин надеяться? – Он издал какой-то звук, который можно было бы принять за смех, если бы в нем не слышалась боль. Холи ощутила пустоту в душе. – Неужели ты действительно столь наивна?
Она понимала, что несправедлива к нему. Хуже того, она запустила весь этот механизм сама, когда солгала. И ответственность за то, что произошло потом, тоже лежит на ней. Но как тяжело это принять…
– Ты никогда не требовал развода, – беспомощно напомнила ему Холли спустя мгновение после того, как шум в ушах стих, зато закружилась голова. – Я думала…
Не следовало ей это говорить, поэтому она не удивилась, когда Тео вновь обуяла ярость, туго натянувшая кожу на его скулах и заставившая глаза сверкать.
– Это что-то вроде извращенного флирта? Ты считала, что я, поверив, что ты наставила мне рога, должен был надеяться вернуть тебя, предоставив тебе беспрепятственный доступ к банковскому счету, а во всем остальном был обязан проявлять абсолютное безразличие?
– Это ты научил меня играть во все эти игры! – яростно выкрикнула Холли, будучи не в состоянии разбираться, справедливо это или нет. Ты мог бы поехать следом за мной, но ты предпочел откупиться. Не смей обвинять меня в том, что я разрушила наш брак. Ты пальцем о палец не ударил, чтобы попытаться его спасти. Ты сразу же начал искать утешения с другими, стоило мне уехать!
– Довольно.
Такую интонацию Холли слышала впервые. Резкую и вместе с тем властную, напоминающую о том, каким человеком стал Тео за эти годы. Каких высот он достиг в отцовской компании и как в процессе этого стал достойным сыном достойного отца. Ее снова затрясло. Она несколько раз потерла ладони друг о друга, чтобы согреться. Тео стоял, сжав губы.
– Тео…
Но Холли не знала, что говорить.
– Я сказал достаточно. – Преодолев разделявшее их расстояние, он взял ее за руку. Когда она машинально попыталась высвободиться, его пальцы только сжались. С губ женщины сорвался удивленный вздох. – У тебя два варианта: пойти самой, или я потащу тебя на буксире, agapi mou. В моем теперешнем настроении мне все равно, что ты выберешь.
Холли нашла в себе силы последовать за ним на подкашивающихся ногах.
Тео продолжал крепко сжимать ее руку. Она сказала себе, что это ничего не значит. После нее эти руки обнимали бессчетное количество женщин, может, и сегодня вечером тоже – до того, как она нашла Тео. Если ему известны такие укромные местечки, как тот альков, значит, он уже использовал их по назначению, разве что не с ней.
От осознания этого к ее горлу подступила тошнота.
Все ее вина. Она сама создала такую ситуацию, она одна. Холли очень хорошо помнила, в какого человека превратился ее отец, как сломило его то, что мать их покинула, хотя он ни разу не пытался отправиться за ней. Она приписала себе такой же грех и в ответ получила такую же реакцию. Она все сделала сама.
Но понимание только ухудшало все. Или, может, это заставляло ее ненавидеть саму себя? Впившиеся в ее предплечье пальцы Тео не помогали успокоиться и разобраться в случившемся.
– Я могу взять такси, – сказала Холли, когда до нее дошло, что Тео идет к своей машине, возле которой стоит шофер.
Она чуть не проглотила язык, когда Тео повернулся и испепелил ее взглядом.
Наверное, сейчас лучше всего сесть в машину, а потом сообщить водителю, где она остановилась. Ни к чему начинать спор или пытаться скрыть название отеля.
– Тео, – снова начала Холли, когда они отъехали от тротуара. – Я хочу попытаться…
– Моя мать умерла, когда мне было всего двенадцать лет, – спокойно произнес Тео, не дав ей договорить.
Холли не поняла, что означает внезапная смена темы.
Тео сидел рядом с ней, но казалось, что их разделяют миры. Его тренированное тело в элегантной одежде было напряжено. Гнев исходил от мужчины почти осязаемыми волнами. Его взгляд был устремлен в окно, но Холли понимала, что он разговаривает не с собой, а с ней.
– Я знаю, – негромко произнесла она. – Мне очень жаль.
– Фраза, которую уместно пробормотать в таких случаях, – кивнул Тео. – Проблема в том, что так принято говорить, если произошла трагедия, но моя мать слишком увлекалась алкоголем и таблетками, и я полагаю, что для семьи стало огромным облегчением, когда она перешла в вечность.
