Элизабет Бартон - Сон в заснеженном саду
Мэгги медленно спустилась по лестнице вниз, но у нее так сильно тряслись колени, что пришлось остановиться и ухватиться за перила. Мейсен Торн. В пятницу галерея станет его собственностью. Когда речь шла о прихоти Торна, кошельки всех его конкурентов отметались независимо от полноты их содержания. А он, несомненно, хотел заполучить галерею вместе со всеми полотнами и даже рабочим столом Мэгги.
Что он сделает в первую очередь? Сменит вывеску или распродаст все картины? Мэгги не знала наверняка, но, исходя из всех слухов, связанных с именем Торна, была почти убеждена, что галерея прекратит свое существование.
От этих мыслей у нее закружилась голова. Страх, ненависть к Торну, унижение душили ее. Мэгги вернулась в свой кабинет и упала в кресло.
Никто не придет к ней на помощь. Эрик ни разу не позвонил из Калифорнии, Дэвид ни за что не станет помогать ей после того, как она его обманула.
Теперь, запрокинув голову и уставившись пустым взглядом в полоток, Мэгги с трудом верила, что могла быть такой беспечной и позволила себе расслабиться рядом с незнакомым мужчиной. Она была так безумно счастлива, что поставила под сомнение благополучие своей семьи, своих детей.
Лучше бы она согласилась на тихую полусемейную сделку с Торном, чем теперь быть растоптанной каждым, кто пожелает это сделать. Тогда у нее остались хотя бы деньги, а что теперь? Гордость, которую не намажешь на хлеб детям, и миниатюрный портрет работы Дэвида Шелдона.
13
Прощание с галереей взволновало Мэгги, как если бы ей предстояло до конца дней переехать в другую страну. Она переходила из одного зала в другой, почти со священным трепетом поглаживая рамы картин. Потом обернулась к Сандре:
– Я как будто совершила подлость. Наверное, я должна была продать свою машину и заложить дом, но не позволить этим стервятникам погубить семейное дело.
Мэгги обхватила свое бледное лицо похолодевшими руками. Ее узкие плечи начали судорожно вздрагивать. Где-то внутри ее груди лопнула туго натянутая струна спокойной сдержанности и хладнокровного, вызывающего достоинства, которые она искусно бросала в надменные физиономии кредиторов и насмешливое – Мейсена Торна. Горе наполнило ее до краев.
Издав болезненный вскрик, Мэгги убрала руки от заплаканных глаз и бросилась к Сандре. Подруга приняла ее на свое плечо и сомкнула руки. Она гладила Мэгги по золотым шелковистым прядям и думала… Впрочем, по таким глазам, какими обладала Сандра, никогда нельзя догадаться наверняка, о чем она думает.
– Убиваться бессмысленно, – сказала Сандра, бросив беспокойный взгляд на входную дверь галереи. – Ты должна перешагнуть через эту потерю и жить дальше.
– Это так ужасно, Сандра, – прошептала Мэгги, чувствуя, как все ее существо сжимается от неизвестности, – но я тут подумала, хорошо, что папа не может сейчас войти сюда и заглянуть мне в глаза, как раньше. Я бы не знала, что ему сказать. У меня нет оправданий.
Колокольчик звякнул, и, впустив с улицы свежий зимний холодок, в галерею вбежал посыльный. В руках у него был длинный сверток. Из-за шарфа, обильно обмотанного вокруг его шеи и подбородка, женщины не сразу разобрали, чего он хочет.
– Миссис Ма… Сле…, – пробубнил он в шерстяные складки.
– Мэгги, – Сандра тронула подругу за плечо, – это к тебе, кажется.
Мэгги стояла неподвижно, глядя поверх головы посыльного и ожидая, что вслед за ним в уютное тепло галереи войдет другой мужчина. Но ничего подобного, конечно, не произошло.
– Цветы для Маргарет Слейд. – Посыльный сверился с карточкой и произнес имя четко, чуть ли не по слогам.
Она улыбнулась, промокнула платком слезы и подошла к пареньку.
Ее покрасневшие глаза привели посыльного в легкое замешательство. Ему вдруг захотелось сделать для этой красивой печальной женщины что-нибудь приятное, и, нарушив правила, он сам развернул бумагу и вложил в руки Мэгги семь роскошных белых роз. Она удивленно ахнула.
– Там есть послание, – с заговорщической улыбкой подсказал посыльный, ткнув пальцем внутрь букета.
Мэгги осторожно просунула руку между стеблями и достала карточку. Едва взгляд пробежал несколько коротких строк, ее глаза снова наполнились слезами. На этот раз это были слезы счастья. Мэгги прижала цветы к сияющему лицу.
– Подождите минутку, – сказала она посыльному и, не выпуская букета, убежала вверх по лестнице.
Вернувшись, Мэгги вложила в руку посыльного двадцать долларов. Но, даже если бы она совсем не дала ему чаевых, он бы не обиделся. Одна встреча с женщиной такой сказочной красоты стоила всех чаевых, которые он заработал бы за год.
– Благодарю, мэм, – улыбнулся он на прощание.
Когда за ним закрылась дверь, Мэгги подпрыгнула от радости и, целуя нежные лепестки цветов, закружилась в танце. Насмешливо вскинутые брови Сандры выражали удивление странным поведением подруги и непостижимой, непозволительной щедростью в тех стесненных условиях, в которых они оказались по причине чрезмерной доверчивости и непрактичности Мэгги.
У нее вот-вот отберут все, а она сорит деньгами, как сумасбродная богачка, подумала Сандра, но сказать об этом Мэгги в лицо не решилась. Слишком счастливой выглядела ее подруга.
– Что случилось? От кого цветы? – спросила Сандра с напускным безразличием.
Румянец залил нежную кожу на скулах Мэгги. Она раскрыла ладонь и протянула карточку Сандре.
– «Мэг, я буду ждать тебя, пока не увянут эти цветы. Прошу тебя, приезжай», – прочла она выразительным тоном и закатила глаза. – Как романтично! Ты поедешь? Я бы непременно поехала.
Мэгги очень боялась, что радость выплеснется из ее глаз раньше, чем она успеет солгать Сандре. Замужней женщине неприлично принимать от симпатичного холостяка приглашение провести уик-энд… Мэгги буквально раздирали противоречия. Стало совершенно ясно, что ей просто необходимо с кем-либо посоветоваться. Сандра для этого не годилось. Оставался только один человек. Джудит Тидвелл, мать Мэгги.
Мэгги не любила свою мать. Вернее, не любила с таким жадным эгоистическим обожанием, какое с раннего детства проявляла по отношению к отцу. Ей были чужды интересы и мысли женщины, родившей ее, зато Мэгги с огромным удовольствием играла с отцом на бильярде, сопровождала его на охоте и рыбалке и устраивала конкурсы на лучший дружеский шарж, сделанный карандашом на кого-нибудь из общих знакомых или друзей.
Из юности Мэгги взяла во взрослую жизнь свитера толстой вязки и свободные брюки, которые позволяла себе дома и только в те дни, когда ее муж уезжал в командировки. Также в отсутствие Эрика Мэгги гоняла со своим сыном мяч на футбольной площадке и учила дочь правильно смешивать краски на палитре.
