Кристина Лестер - Парижский треугольник
– Ну, я смотрю, самые сильные чувства у тебя вызывает страх перед расплатой за грехи. Это уже лучше Мэг. По крайней мере, ты не сойдешь с ума.
– Зачем мы устроили эту комедию, а, Грегор? Мы же никогда не сможем воплотить то, что разыгрывали перед Майклом. Ты – тоже предатель. Мы оба с тобой теперь виноваты, нам обоим будет плохо.
– Я так не считаю.
– Я все время что-то требовала от него, а он так страдал, когда погибли мои папа и мама, хотя они были мало знакомы. Он говорил, что как будто второй раз переживает потерю своих собственных родителей. Он так меня ценил!
– Как породистую диванную кошку.
– Он прощал мне все, а я этим пользовалась. Я теперь могу все его поступки объяснить. – Она села у края кровати по-турецки, и, глядя куда-то в сторону, стала раскачиваться взад-вперед, сжимая кулаки.
– Мэгги, успокойся, не надо так себя терзать. Это трагическая случайность.
– Да как ты можешь такое говорить! Он потерял жену, и через много лет у него появилась я. Он отважился жениться второй раз, и тут оказалось, что любимая жена спит с его лучшим другом. Что бы ты почувствовал на его месте?
– Но мы же с тобой не спали! – Он как-то странно налился краской и шумно задышал.
– Грег, если ты не перестанешь так на меня смотреть, я тебя выставлю из этого дома, а Оскар меня поддержит.
– Прости. Я хотел сказать, что это же было не по-настоящему.
– Да, но он-то ревновал по-настоящему!
– Успокойся, все уже случилось. Теперь Майкла не вернуть.
– Я с ним даже не попрощалась, когда улетала сюда. Просто ушла из дома, наговорив ему гадостей, а теперь его больше не-ет! – Она повалилась в постель и, уткнувшись носом в подушку, замолчала.
Грег просидел еще полчаса и, убедившись, что молодая женщина спит, поправил на ней одеяло и вышел из комнаты.
– Как она? – спросил Оскар, как только отец появился в дверях. Он сидел за столом и пил воду, его измученный вид не оставлял сомнений в том, как тяжело дается ему такая встряска после обильного возлияния, но он был совершенно трезв.
– Спит.
– Что ты с ней делал?
Грег усмехнулся:
– Ты так ее опекаешь, как будто она тебе ближе, чем я.
– Так и есть.
– Ладно, сын, не будем ссориться. Она успокоилась, выговорилась и теперь долго проспит.
Оскар облегченно вздохнул.
– Вместе полетим?
– Завтра, как только она встанет, надо отправляться. Кроме нас с тобой некому будет заниматься этими хлопотами. Родственники пока не приехали, да им и не надо участвовать в организации похорон. – Грег поморщился. – Они придут послезавтра, когда поедем на кладбище.
– Что там случилось?
– Самолет взорвался, едва успев взлететь. Пилоты и Майкл… тела с трудом удалось собрать. Я не хочу об этом говорить, Оскар. Теперь похороны придется задержать на день, пока все съедутся.
– А мама? Она приедет из Чикаго?
– Да… Оскар, мне нужно кое-что еще тебе сказать.
– Ты говорил, у тебя две новости. Надеюсь, больше никто не умер?
– Нет. Мы с твоей матерью…
– Что случилось? – Оскар в упор смотрел на отца.
– Мы разошлись.
– Она уехала с очередным… Она мне сказала, что надолго теперь в Чикаго.
– Мы официально разошлись.
Оскар долго молчал. Спрашивать было бессмысленно. Да и о чем?
– Странно, зачем это вам. Впрочем, не мое дело. Поздравляю, отец. Теперь ты свободен.
Грег похлопал сына по плечу и вышел из комнаты.
Через некоторое время, не сговариваясь, они оба оказались в саду, у одной и той же скамейки: Оскар со стаканом воды в руке, Грег – с бокалом виски.
– Не спится.
– Мне тоже. Оскар, как ты думаешь, что теперь будет с ней?
– Оставь ее в покое.
– Я оставлю. Что она собиралась здесь делать, зачем сюда прилетела?
– Жить. И отдыхать от Майкла.
Грег с видом матерого психолога поставил диагноз:
– Она была не сильно привязана к Майклу, думаю, эта скорбь у нее не надолго.
– Папа, ты – чудовище. Дело совсем в другом. Она себя потом будет обвинять во всем, как с родителями.
– Уже обвиняет. Наверху мы только об этом и говорили. И все равно, увидишь, как быстро это пройдет.
– И ты, конечно, хочешь занять освободившееся место как можно скорее.
– Я очень хорошо знаю женщин… Не говори ей про мой развод. Я как-то не подумал, что сейчас это будет лишнее, когда хотел вам сообщить. И знаешь что, Оскар, мы должны быть с ней рядом. По крайней мере, я собираюсь так и сделать.
– У тебя нет шансов, отец.
– Я не думаю об этом сейчас.
– Чушь! Ты всегда об этом думаешь. Мэг у тебя как кость в горле, это высечено на твоем лице! И приехал ты сюда именно за ней, а не про развод сообщить. Смотри, как все хорошо устраивается.
– Не смей так со мной разговаривать!
– Ладно, мы взрослые люди, и давай будем называть вещи своими именами. У тебя в ее присутствии срабатывает инстинкт самца. Это видно невооруженным взглядом. Ты просто с ума сходишь, когда оказываешься в одной комнате с ней! И как у тебя сейчас хватило терпения не… Ведь ты так долго был в ее спальне!
– Оскар, ты сейчас получишь пощечину! Я все-таки твой отец.
Оскар зло посмотрел на него, отодвинувшись на скамейке:
– У тебя нет шансов, отец.
– Шанс есть всегда.
– Она любит другого.
Лицо Грега изменилось. Глаза беспокойно забегали, скулы налились румянцем, было ясно: он ревновал.
– Кто он? Почему я раньше о нем не знал?
– А его раньше не было.
– А, французики. Они такие легкомысленные и непостоянные, думаю, это у них ненадолго.
– Не забывай, что она тоже француженка.
– Женщине это только добавляет цены.
– А ты все привык оценивать, да? Оценивать и покупать. А чего не удается купить – просто отнимаешь. Так ведь, отец?
– Оскар!
– А Мэг не такая, она никогда не сможет с тобой быть. У тебя нет шансов.
– Кто он?
– А вот это, – сказал Оскар, вставая, – это уже запретная тема. Спокойной ночи, отец.
6
– А ведь это был знак.
– Что, Мэгги? – Грег с преувеличенной внимательностью посмотрел ей в глаза.
Они сидели за столиком вагона-ресторана, в ожидании завтрака, по пути в Ричмонд. Ехать было не долго, но перекусить они решили в дороге, чтобы не тратить на это время потом.
– Я говорю, знак. Когда я в Париже продала кольцо Майкла, которое он мне подарил на помолвку.
– Зачем же ты его продала?
– Деньги были нужны. Пока я случайно не встретила Оскара, я была в очень затруднительном положении, после этой истории со счетом.
Мэг посмотрела в окно на серое майское утро. Она подумала, что ее настроение полностью соответствует погоде. За ту неделю, что пришлось провести в хлопотах по поводу похорон, и несколько дней после, когда она сначала собирала родственников на оглашение завещания, потом провожала их по вокзалам и аэропортам, прощаясь с каждым лично, – за все это свинцовое время она ни разу не плакала. Слезы были в первый вечер, когда стало известно о смерти Майкла, а потом, по прилете в Вашингтон, ее сердце словно сковало железным обручем, и она не могла выдавить из себя ни слезинки. Она сильно осунулась, похудела, кожа на лице вместо обычного желтоватого оттенка, цвета южного загара, стала бледной, под глазами залегли темные круги.
