Камилла Хенкинс - Хенкинс Камилла
— В каком смысле?
— Мои ребята зовут его Фредди-малыш, а когда он только приехал, звали Фредди-Помидорчиком. Он обгорел на солнце в первый же день.
— До чего же мужики могут быть бестактны…
— Сейчас они смеются над этим все вместе. У Фредди… виноват, у Фредерика хороший характер.
Дженни отошла к перилам и глубоко вдохнула посвежевший, пахнущий озоном воздух.
— Я думаю… как ни жаль Гвенни, но он скоро уедет отсюда. Как только поймет, что сполна насладился приключениями в девственных лесах.
— Кроме того, он втюрился в тебя…
— Босс, это невыносимо! Что за «втюрился»?
— Я ранчеро. Приходи ко мне в Нью-Йорке, там я более цивилизован.
— Это тебе кажется! Молодой Фредерик вовсе не втюрен, как ты выражаешься. Самое интересное, что и Гвенни тоже не влюблена в него.
— О, как интересно!
— Это просто. Они оба в том возрасте, когда любовь необходима, как воздух. Так уж получилось, что им просто некого любить в этой глуши. Естественно, что они тянутся друг к другу, но если один из них уедет, все закончится.
А если уедешь ты, рыжая? Ничего тогда не закончится, ничего…
Дженни испытующе посмотрела в задумчивые очи витавшего где-то Дона Фергюсона, сердито фыркнула, сбросила с ног туфли и выбежала на траву газона. Первые капли дождя ударили по листьям магнолий. Дженни вскинула руки к небу и рассмеялась; словно отвечая ей, сверкнула развесистая сине-зеленая молния. Дон смотрел на девушку и думал…
Видеть тебя каждый день, каждый час. Целовать тебя, ласкать твою нежную кожу. Зарываться лицом в золотые локоны. Пить твой запах, дразнящий и нежный, свежий и пряный. Просыпаться, сжимая тебя в объятиях. Засыпать, целуя тебя, рыжая…
Она танцевала, ведьма эта рыжая! В странном, не то цыганском, не то испанском танце кружилась по лужайке, залитой странным, предгрозовым, немножечко потусторонним сиянием. Дон с тихой тоской воздел глаза к небу. Если это не называется — соблазнять мужчину, то он уж и не знает…
— Суровый босс! Что ты там забыл? Иди скорее сюда, здесь же так… так здорово!!!
И неведомая сила сорвала Дона Фергюсона с места, метнула его прямо через резные перила, по влажной траве, сквозь стремительно густеющие сумерки, к рыжей ведьме, пляшущей под молниями.
Он схватил ее так крепко, что дыхание перехватило у обоих. Прежде чем каждый из них смог понять, что происходит, они уже целовались, яростно, почти с ненавистью впиваясь друг в друга. Дон не понимал, что это с ним. Словно туман застилал ему глаза, обволакивал разум, мешая думать с привычной рассудительностью… Он всегда умел контролировать себя. С самых малых лет, с того времени, как не стало мамы. Тогда маленький мальчик научился не плакать, чтобы не сердить папу. Потом мальчик вырос, совершенно точно зная, что нет на свете эмоций и чувств, которые нельзя было бы держать в узде. И вот теперь привычный мир рушился. Стены крепости, с таким трудом воздвигнутой Доном Фергюсоном вокруг собственной души, оказались бумажными, и едва опаляющий ветер страсти дохнул на них — они рассыпались в пепел.
Дженни казалось, что она погибает. Сердце не может биться так сильно, оно просто разорвется, но почему же не больно? Почему так хорошо…
В следующий миг она вырвалась, вывернулась из этих могучих рук, метнулась прочь, куда-то за кусты магнолий, а там с легкостью перемахнула невысокую ажурную ограду и…
… оказалась в сельве.
Клайд Фергюсон прекрасно знал, что делает, когда строил Дом на Сваях. Многие его соседи — если можно назвать соседями тех, кто живет от тебя в полусотне километров, — ставили свои жилища основательно, как бы на века, возили по Реке баржи с камнем и цементом, насыпали дамбы, вырубали опушку Леса, проводили дренажные системы…
Клайд Фергюсон только презрительно фыркал, глядя на это, и строил свою Лачугу на Сваях, словно птица-ткачик. Тут веточка, там — бревнышко, крышу покроем тростником, закрепим лианами…
В результате Дом на Сваях стал тем, чем стал — легким белоснежным корабликом, качающимся у самого берега Великой Реки. Ни одного вырубленного дерева не пошло на Дом — только топляк, принесенный по течению. Никаких оврагов и канав — просто Клайд достаточно давно жил в сельве, чтобы усвоить, где, когда и до какого уровня поднимается вода в Амазонке во время разлива. Его дом вырос так же, как любое дерево сельвы, так же, как неприметные, но достаточно прочные и удобные поселения яномами, маленьких лесных обитателей. Как и они, Клайд усвоил простую истину — глупо пытаться бросить вызов Лесу, надо учиться жить с ним в гармонии.
Ажурная ограда вокруг сада была чистой условностью. Поэтому в одно мгновение Дженни очутилась в совершенно диком и непроходимом лесу. В довершение ко всему грозовая прелюдия закончилась, и с небес хлынул настоящий дождь. Молнии сверкали теперь беспрерывно, гром гремел, не умолкая, и девушка замерла, практически не соображая, где она находится. Это ее и спасло. Если бы Дженни пробежала еще немного, она рисковала заблудиться всерьез.
Она стояла, ошеломленная, мокрая с головы до ног, оглушенная и ослепленная, когда из зеленой тьмы вынырнул высокий силуэт. Через мгновение Дон уже обнимал ее за плечи.
— Мисс О'Хара, должен тебе заметить, что Хорошие Девочки совершенно точно не убегают в сельву во время грозы. Тем более, босиком.
— Я не думаю, что здесь можно напороться на разбитую бутылку…
— На бутылку — вряд ли. Но помимо этого здесь водятся ярараки, а в придачу к ним еще сто пятнадцать видов ядовитых и не очень змей, пауков, ящериц и прочих небольших созданий. Обычно они довольно миролюбивы, но если им на голову наступают непрошеные гости, они вынуждены защищаться… Спокойнее, мисс О'Хара!
Дженни уже взлетела ему на руки и изо всех сил обвила руками крепкую шею.
— Дженни. Просто Дженни. Ты сможешь дотянуть хотя бы до забора?
— Ты — крупная добыча, но не чрезмерно тяжелая.
— Ценю ваш такт, босс, но на сей счет у меня давно не осталось иллюзий.
Дон хмыкнул, перехватил девушку поудобнее и направился в сторону дома, хотя Дженни, убей Бог, не могла понять, как можно ориентироваться в такой бурной обстановке. Тем не менее, всего через пару минут они оказались на территории сада, и вскоре Дон осторожно поставил ее на пол небольшой беседки.
— Ты замерзла? Дрожишь?
— Это от избытка чувств. Вообще-то не холодно. Просто я…
— Испугалась? Тебя не часто целовали мужчины, так, что ли?
— А тебя это, конечно, удивляет? Что ж, если хочешь, да, ТАК — не часто. Прямо скажем, никогда.
Неожиданно его лицо потемнело, и Дженни с досадой прикусила губу. Невыносимый Дон Фергюсон наверняка опять вспомнил события трехлетней давности. Это начинало раздражать, и Дженнифер прибегла к своей любимой тактике заговаривания зубов.
