Моника Айронс - Чудесное превращение
— А что еще от тебя ожидать? Стоит тебе сесть в самолет, как у того тут же начинаются проблемы! Признайся, это ты сломал шасси?
— Я его починил!
Страх, сменившийся облегчением, что все обошлось, пьяняще действовал на Мэри. Она готова была смеяться и шутить.
— Ах ты, противный хитрый голубоглазый…
— Хитрый? Я?
— А кто обманом вошел в мою жизнь? Кто соблазнил меня?
— Ну, ты преувеличиваешь. Ничего я тебя не соблазнял.
— Еще как! Спасибо, я оказалась умнее, но тебе все же удалось вырвать у меня поцелуй. — И поселиться в моих снах, сделать так, чтобы я скучала по тебе, чтобы только о тебе и думала… А ты выглядишь вполне отдохнувшим: свежий загарчик, небось с Коста-дель-Соль, те же голубые глаза, волосы, слегка посветлевшие от солнца. Похоже, жизнь у тебя идет своим чередом. — Ну что, может, пойдем?
— А? — Родриго думал о чем-то своем. — Да, да, конечно!
В машине он изложил ей свои планы.
— Дня три-четыре я проведу в Лондоне, а затем буду колесить по стране. Проеду Англию вдоль и поперек, от Лондона до Дублина. Может, даже заеду в Северную Ирландию.
— А из Ирландии прямо в самолет и обратно в Испанию? — осторожно спросила Мэри, придав голосу оттенок безразличия.
Родриго помолчал.
— Не знаю. У тебя найдется время, чтобы пообедать со мной?
— Постараюсь выкроить часок, — небрежно бросила она, хотя еще два дня назад позаботилась о том, чтобы освободить в четверг весь вечер.
— Отлично. Ну что, тогда встретимся в «Сент-Джонсе». Во сколько? В семь?
— Договорились.
Мэри едва удалось управиться с работой вовремя: за время ее пребывания в аэропорту накопилась куча дел. Она заскочила домой и переоделась в изящное кремовое платье, которое — она это знала — не останется незамеченным. Как и медальон, подаренный Максом. А в дополнение к прекрасному ансамблю — пышные черные волосы, распущенные до плеч.
Родриго уже ждал ее. Она с удовлетворением заметила, как удивленно округлились его глаза, когда он увидал, как она разоделась. Впрочем, он тоже нашел время подобрать к небесно-голубой рубашке подходящего цвета галстук. И, как ни твердила себе Мэри, что все это глупо, ее сердце буквально заколотилось в груди при виде Родриго.
— Мы поужинаем не здесь? — удивленно спросила Мэри, когда они вышли на улицу.
— Зачем? В Лондоне пока что существует «Хилтон», я проверял. — Он взял ее за руку и сказал: — Ты великолепна.
Мэри покачала головой.
— Что такое? Тебе не понравилось то, что я сказал?
— Это мне уже говорили. Другие.
— Кто это другие? — спросил Родриго, когда они уже сидели за столиком в «Хилтоне». — Расскажи своему старому другу.
— Мне нравится развлекаться, и в последнее время от поклонников прямо отбоя не было.
— Да?
— Представь себе!
Мэри сказала чистую правду. За те четыре с лишним месяца, что они не виделись, ей не раз пришлось выходить в свет. Другое дело, что мужчины, с которыми она встречалась, оказывались занудами. Они пытались поразить ее воображение роскошными ресторанами, дорогими подарками, сладкими речами. Никто из них даже и не попробовал развеселить ее. Может, потому, что лишь Родриго было под силу одним своим видом вызвать улыбку у нее на лице?
— Не понял, — нахмурился Родриго, — а Макс как же? Или он не против, что ты встречаешься с другими?
— Наоборот, «за» обеими руками.
— Постой, постой, ваша помолвка что, расстроилась?
— Не было никакой помолвки, сколько тебе повторять!
— Это я уже слышал, только ты так толком ничего и не объяснила. Все загадки какие-то. Он пригласил тебя сюда, чтобы что-то сказать. Что?
Мэри загадочно улыбнулась.
— Во-первых, он подарил мне вот это. — Она указала на медальон.
— Ого! Дорогая вещица!
— Уж я думаю.
— И ты еще говоришь, что вы не помолвлены?
— Это был прощальный подарок. Он пригласил меня в «Хилтон», чтобы сообщить, что без ума влюбился в одну красотку, нашу бывшую постоялицу. Я, говорит, сначала думал, что ты мне нравишься, но потом, когда встретил Синтию… Короче, у них настоящий роман!
Родриго рассмеялся. А Мэри было не до смеха. Ведь в тот вечер Макс сказал кое-что еще…
— Все равно я тебя никогда не интересовал.
— Перестань, Макс, — попыталась было возражать Мэри.
— Ладно, ты сама знаешь, что это правда. Извини, конечно, но я заметил, что ты влюблена в Родриго Алькасара.
— Я? В него? Ни капельки!
Макс лишь улыбнулся в ответ.
— Так или иначе, но видишь, как все вышло? Между нами все равно ничего не произошло. А теперь я и Синтия… В общем, я хотел тебя попросить… Сохрани этот медальон, носи его. На память обо мне.
— Но, Макс, мы же работаем вместе! Как я тебя забуду?..
— Мэри! — Родриго вывел ее из призрачного мира воспоминаний. — Нам принесли вино. Кстати, мне правда было приятно, что ты так сегодня обо мне беспокоилась.
— Да?
— Да. Мне даже подумалось, что ты меня… — Родриго смешался. — Ладно, забудь.
Мэри не стала переспрашивать, что он имел в виду. Сначала слова Макса Райта в ресторане, потом эти постоянные сны, в которых фигурирует Родриго, а сегодня в аэропорту — смертельная тоска, охватившая ее при мысли, что она его больше никогда не увидит… И так все было слишком ясно.
Четыре дня в Лондоне пролетели совсем быстро. Мэри и Родриго почти не виделись. Он постоянно встречался с клиентами, а в последний вечер перед поездкой по Англии навестил гостеприимный дом семейства Вальдес. Лусия Вальдес кормила его лучшими своими блюдами, ясно давая понять: ей ничего не жалко для своего будущего зятя.
— Мне ужасно неловко, — сказала Мэри, когда им наконец удалось вырваться. — Прости!
— Не извиняйся за свою семью. — Родриго, сидевший с ней рядом на заднем сиденье такси, похлопал ее по руке. — Твои родители очень милые. Но, раз уж ты все равно хочешь заслужить прощение, так и быть. Угости меня выпивкой.
Разум приказывал Мэри: остановись, скажи «нет». Сегодня его последний день в Лондоне, не хватает тебе еще под конец распустить нюни.
Но разве хоть кто-то на свете слушает голос разума?
Они приехали в «Сент-Джонс», где в просторном ресторане на первом этаже гремел джаз. Говорить в такой обстановке было просто невозможно, и они решили потанцевать.
— Отличная музыка! — заметил Родриго. — Поднимает настроение.
Мэри тоже чувствовала, что энергичный танец пошел ей на пользу. Свет был приглушен, при таком освещении его черты были едва различимы, но Мэри все равно смотрела на него, старясь запечатлеть его облик на те долгие недели, что они проведут в разлуке. Целых четыре дня она напрасно пыталась загнать внутрь чувства, охватившие ее тогда в аэропорту, прикидывалась, что все это неправда, лгала сама себе.
