Мари Секстон - Клубника на десерт
От его напора даже у меня голова пошла кругом, отец же выглядел так, словно Коул говорил на каком-то неведомом языке. Сам Коул, похоже, ничего не замечал. Он ушел на кухню, потом вернулся с тремя бокалами и открытой бутылкой вина – и в процессе ни на секунду не прекращал монолога.
– Начать с того, что сосредоточиться на тех занятиях не представлялось возможным, хотя я пытался, Джордж. Честное слово. Но нас заставляли стоять на коленях над совершенно жуткими манекенами, плюс напротив меня был Томми Нельсон, который занимался борьбой, поэтому тело у него было умереть не встать, и каждый раз, когда он наклонялся, чтобы вдуть…
– Коул! – в ужасе рявкнул я, и он молниеносно ко мне развернулся.
– Что, солнце? Ты не хочешь, чтобы я рассказывал о Томми Нельсоне? – Взглянув на отца, он подмигнул ему, и щеки у того слегка покраснели. – Вот уж не знал, что Джонни у нас ревнивец.
Было так странно услышать из его уст свое имя. Я не припоминал, чтобы он хоть раз называл меня по имени раньше, и не удивился, что он выбрал самую ненавистную мне его форму.
– Ему не нравится, когда его называют Джонни, – внезапно обрел дар речи отец, и Коул ему улыбнулся.
– Я в курсе, дорогой. Иначе зачем, по-твоему, я бы так делал? – Он подвинул отцу бокал и начал наливать вино. Оно было красным.
– Он не любит красное, – сказал я. – Может, откроем рислинг?
– Ох, милый. Ты же знаешь, рислинг не подходит к чоппино. – Он картинно содрогнулся. – Совсем-совсем. Мы бы могли пить темпранильо, но тебя одолевает такая задумчивость, когда я покупаю испанское красное. – Я слегка рассердился. Разве я виноват, что испанские вина напоминали о Заке? – Поэтому я взял барберу. Оно будет хорошо сочетаться с…
– Но…
– Джон, все нормально. – Отец попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей скорей на гримасу.
Коул ушел на кухню, а мы с отцом сели за стол и молчали до тех пор, пока он не вернулся с едой. Может, поначалу отец и смотрел на Коула, как на какое-то дополнительное развлечение, но как только он попробовал приготовленный им суп, я понял, что отец впечатлен.
– Ты сам это приготовил? – спросил он.
Коул взмахнул ресницами – пару раз, но все же взмахнул. Неужели он на самом деле флиртовал с ним?
– Впечатляет, не правда ли?
– Я еще не встречал мужчины, который умел бы готовить, – брякнул к моему вящему ужасу мой отец.
– Папа! – рявкнул я.
Отец оглянулся на меня – сначала непонимающе, а потом на щеках у него расползлась краснота. Он повернулся обратно к Коулу.
– Я не имел в виду…
– Милый, не извиняйся, – сказал Коул. – Слушай, если тебе так будет проще, в следующий раз я могу надеть платье. Хочешь?
– Коул! – сказал я, но он не обратил на меня внимания.
– Обычно я так не одеваюсь, Джордж, но, если отбросить ложную скромность, то у меня отпадные ноги.
Боже. Все шло еще хуже, чем я предполагал. Коул нечасто бывал в таком ударе, и чем дальше, тем больше во мне нарастало ощущение неловкости и дискомфорта. Для меня было очевидно, что отец испытывает сильное искушение посмеяться над ним, и я боялся, что в какой-то момент он не сдержится, тогда как мне бы хотелось, чтобы отец воспринимал Коула всерьез. Я хотел, чтобы они уважали друг друга.
– Хватит! – рявкнул я, и они оба на меня оглянулись. Отец – с нервозным и виноватым видом, а Коул – с озадаченным и слегка раздраженным. – Давайте просто поедим, а? – попросил их я, хоть и знал, что моя просьба прозвучит по-детски.
– Как пожелаешь, солнце, – явно забавляясь, сказал Коул, и остаток ужина прошел в неловком молчании. Но передышка длилась недолго. Когда все было съедено, я отнес грязные тарелки на кухню, и пустой стол сразу стал казаться слишком большим.
Несмотря на мое утверждение, что отец ненавидит красное, первая бутылка вина быстро закончилась, и Коул принес вторую.
– Это был фантастически вкусно, – сказал ему отец, наполняя бокал, и Коул просиял улыбкой. – А что на десерт?
Он отчасти шутил, но меня взбесило это автоматическое предположение, что Коул приготовил еще и десерт.
– Отец!
– Боюсь, десерта не будет, – вздохнул Коул. – Я готовлю, но не пеку.
– А что, есть разница?
– Дорогой, как между днем и ночью. Готовка это искусство – можно заменять одно на другое, импровизировать, экспериментировать, – тогда как выпечка это наука. Все должно быть строго по правилам, иначе ничего не получится. Но правила это невыносимо скучно. – Я подумал, что это заявление как нельзя лучше описывает характер самого Коула, и в этот момент он обратился ко мне. – Кому и стоит начать печь, так это тебе, прелесть, – сказал он с капелькой яда в голосе, которую отец вряд ли расслышал, но я – более чем.
– Мне? – спросил я, гадая, чем я его разозлил.
– Да. Для зажатых бухгалтеров это идеальное хобби.
Сделав над собой усилие, я проглотил обиду.
– А чем занимаешься ты? – спросил отец Коула, и я кое-как подавил стон.
Лицо Коула приобрело то самое насмешливое выражение, которое порой казалось мне очаровательным, но сегодня вечером только раздражало.
– Ну прямо как Джонни. Один в один. Какие будут предположения?
– Ты повар?
Коул улыбнулся.
– Да. Я повар.
– Коул!
– Ну, тогда это все объясняет, – сказал отец, и я подумал, не имеет ли он в виду, что мужчина может захотеть научиться готовить только затем, чтобы зарабатывать этим на жизнь.
– Папа, не слушай его. Никакой он не повар.
– Как так? – спросил мой отец, сконфузившись, а Коул закатил глаза.
– Господи боже, солнце. Я люблю и умею готовить. Разве это не делает меня поваром?
– Но ты намекаешь…
– Ни на что я не намекаю, кроме того, что умею готовить…
– Ладно, забудьте, что я спросил, – сказал отец, но я не слушал его.
– Я не понимаю, почему ты не можешь взять и ответить честно.
– Где я соврал? Я сказал, что умею готовить. Если ты считаешь, что вопрос «чем ты занимаешься?» может относиться только к карьере…
– Так считают все, Коул! Абсолютно все!
– Неважно, – сказал отец уже громче. – Я просто хотел…
– Джордж, – внезапно молвил Коул, поворачиваясь к нему, – видишь ли, дело в том, что я безработный.
Наступила тишина. Мне очень хотелось пнуть Коула под столом, но он, увы, сидел не напротив, а рядом.
– О, – в крайнем смущении проговорил отец. – Сочувствую.
– Не сто́ит! – с улыбкой пропел Коул, отчего отец смешался еще сильнее.
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом?
Но я был пока не готов сменить тему. Я не хотел, чтобы отец думал, будто Коул какой-то никчемный бездельник, или что он живет за мой счет.
