Мелисса Макклон - Рыцарь в крестьянском стиле
Фэйт взяла визитку.
— Спасибо.
Гэйб хорошо знал свою мать и понял, что она что-то замышляет. Вероника никогда ничего не делала просто так. А если это касается Фэйт…
— Мама, мне надо расплатиться за следующую игру, — сказал он. — Я провожу тебя к выходу.
— Всего доброго, миссис Логан, — попрощалась Фэйт.
Вероника помахала ей рукой.
— Увидимся.
Как только они вышли в вестибюль, Гэйб отвел мать в сторону.
— То, что Фэйт находится в нашем городе, должно остаться тайной.
— Но все уже знают.
— Если здесь появятся репортеры, то начнется настоящий переполох.
— Тогда пусть это будет нашим маленьким секретом. — Вероника огляделась. — Теперь я поняла, почему ты недоволен своей новой клиенткой. На вид она милая, но несколько высокомерная.
— Ты ошибаешься.
Вероника разгневанно посмотрела на сына.
— Откуда ты знаешь?
— Это сложно объяснить.
— У меня пять дочерей и чертовски привлекательный сын. У меня хватит ума, чтобы понять тебя, — возразила Вероника.
— Она работает вместе с нами.
— Этим объясняется твое недовольство, — ухмыльнулась Вероника. — По крайней мере, она симпатичная.
Нет. Фэйт Старр — настоящая красавица, красное дерево среди обломков фанеры, но Гэйб ни за что не хотел в этом признаваться даже самому себе, а уж тем более матери.
— Рад, что она тебе понравилась.
— А тебе разве нет?
— Она мой клиент, мама. Не более того. Уверен, что она не задержится в нашем городе ни на денек, когда работа будет выполнена, — объяснил Гэйб.
— Почему ты так думаешь?
— Она же кинозвезда. Здесь она совсем чужая.
Вероника широко раскрыла глаза.
— Она сама тебе это сказала?
— Не совсем, — Гэйб махнул Холлу, чтобы тот принес кувшин пива, — но чем скорее Фэйт уедет отсюда, тем лучше для всех.
Гэйб провожал Фэйт домой из «Виноградной лозы». Уличные фонари освещали потрескавшиеся тротуары. Часы на здании банка только что пробили полночь.
— Мы разбили их наголову.
Фэйт засунула руки в карманы.
— Надо было поменяться командами.
— И проиграть?
— Но ведь игра была несправедливой, — возразила Фэйт.
— Я люблю побеждать.
— Я и не думала, что ты такой азартный игрок.
— Это зависит от того, что поставлено на кон.
Сегодня вечером мы боролись за право на хвастовство. — Он взглянул на особняк Лараби и внезапно остановился. — Черт.
— Что-нибудь не так?
— Похоже, наверху горит свет.
— Наверное, это луна.
— Или наша галогенная лампа. Она очень сильно нагревается. — Гэйб задумчиво смотрел на окна комнаты. — Я пойду проверю, что там.
— Я с тобой.
— Внутри очень темно. Ты можешь оступиться и упасть.
— Ты тоже!
— Никуда не уходи. Я сейчас вернусь.
Гэйб отпер дверь и вошел внутрь. Он ошибся: здесь было не так уж и темно. Лунный свет, льющийся сквозь оконные стекла, освещал путь к лестнице.
Поднявшись по ступеням, Гэйб прошел по всему коридору и заглянул в самую дальнюю спальню. Фэйт оказалась права. Это действительно была луна, а не галогенная лампа. От стен остались одни основания, и решетчатые тени падали на покрытый брезентом пол. С минуту Гэйб молча стоял, прислушиваясь к дыханию дома. Вдруг он услышал… шаги.
— Габриель? — позвала Фэйт. Она была в доме, а не на крыльце. — С тобой все в порядке?
— Да.
— Тебе нужна моя помощь?
— Только в том случае, если ты умеешь отключать луну.
— Никогда не случалось этого делать.
— Тогда нам ничего другого не остается, как оставить ее включенной. Я уже спускаюсь.
Фэйт стояла у камина в гостиной. Мягкий свет луны освещал ее. Гэйб не видел ничего более прекрасного в своей жизни.
Их глаза встретились.
— Несмотря на разгром, я уже теперь вижу, что сделано действительно много.
Гэйб почувствовал, что его сердце забилось сильнее, и шагнул к Фэйт.
— Вот и хорошо. Я тоже.
Она шагнула к нему.
— Да, очень хорошо.
Еще шаг. И еще.
— Что мы делаем? — прошептала Фэйт.
Чем больше они приближались друг к другу, тем меньше Гэйб отдавал себе отчет в своих действиях.
— Не знаю.
— Наверное, не стоит этого делать.
Гэйб подошел к ней вплотную.
— Наверное, не стоит.
Фэйт закусила губу.
— Мне пора идти.
— Пора.
Но она не шелохнулась.
Гэйб нежно обхватил ладонями лицо Фэйт. Ее кожа была бархатистой, как персик. Разум призывал Гэйба остановиться. Здравый смысл подсказывал ему, что впоследствии он пожалеет о своем поступке. Но Гэйб не обращал внимания на эти сигналы.
Он чуть приподнял лицо Фэйт. Единственное, чего он хотел, это почувствовать вкус ее губ. Гэйб слегка наклонился к ее губам и ощутил… родное тепло.
Тепло, свежесть и сладость.
Одного поцелуя оказалось недостаточно, но осмелится ли он пойти дальше?
Черт, конечно осмелится.
Гэйб обнял девушку, и она с готовностью ответила на его ласку, крепко прижавшись к его губам.
Ее реакция удивила и обрадовала Гэйба. Теплота постепенно превращалась в жар. Наслаждение усиливалось. И Гэйбу неудержимо хотелось довести дело до конца. Кровь бурлила в его венах. Он весь разгорячился.
Фэйт запустила пальцы в его волосы, проложила дорожку из поцелуев на его шее, прошептала его имя.
Гэйб снова завладел ее губами и почувствовал, как упругая грудь Фэйт прижалась к его мускулистой груди. Их сердца бились в унисон. Фэйт приоткрыла губы, и Гэйб понял, что больше не может держать себя в руках.
Остановись.
Именно это подсказывал ему голос разума, но Гэйб потерял всякую способность мыслить и действовать рационально. Внезапно то, что он искал, оказалось здесь, в его объятиях. Гэйб уже много лет не испытывал ничего подобного — с того времени, как развелся с Ланой.
И тут его как обухом по голове ударило. Ведь Фэйт тоже не захочет остаться жить в Бэрри-Пэтч.
Гэйб отстранился. Фэйт потянулась к нему, но он положил руки ей на плечи и произнес:
— Прости меня.
— За то, что поцеловал меня, или за то, что остановился?
Гэйб посмотрел на Фэйт. Огромные глаза. Полные губы. Пылающие румянцем щеки. Наверное, она чувствовала то же, что и он: жажду новых поцелуев и неутолимое желание.
— За то, что остановился. То есть нет, за поцелуй. Я… О, черт. — Гэйб провел рукой по волосам. Прости меня, вот и все, хорошо?
— Нет.
— Не понял?
— Я говорю, что не прощаю тебя, — ответила Фэйт. — Ведь я ответила на поцелуй.
— Но я спровоцировал тебя.
— Почему ты поцеловал меня? — Она закусила губу. — Я имею в виду… Всю неделю ты обращался со мной как с подчиненной или как с младшей сестрой. Сегодня вечером ты смотрел на меня так, будто я новый инструмент, который позарез тебе нужен. А теперь ты взял — и поцеловал меня. Что происходит?
