Рената Тревор - Раненая гордость
Она понимала, никакой необходимости торопиться в конюшню у хозяина дома нет, но при виде Шарля все же облегченно вздохнула. Послав Сэнди рысью, Джесс затем перевела лошадь на шаг и спрыгнула наземь.
— Бонжур, Шарль, — поздоровалась Джессика с деверем.
— Скоро мы будем видеть, что вы говорите как местная. — Каран улыбнулся, взял девушку за руки и заглянул в большие карие глаза. — Здравствуй, Джессика, — наклонился и расцеловал ее в обе щеки.
— Я… э-э… мне показалось, я слышала ваш самолет, — пробормотала смутившаяся Джесс, делая шаг назад.
Несколько мгновений Шарль молча изучал Джессику.
— А я слышал, вы варите очень вкусный кофе, — в тон ответил он.
— Ах… — промолвила Джесс, заметив краем глаза неизвестно откуда вынырнувшего Анри. Шарль передал ему поводья Сэнди, и она продолжила: — Вижу, вы успели поговорить с Анри.
— Не сварите ли и мне чашечку? — спросил, ласково улыбаясь, Шарль.
— Конечно. — Джессика направилась на крохотную кухню.
— Вы собираетесь пить кофе со мной? — непринужденно спросил Шарль. — Или собираетесь оставить меня пить кофе с моим работником, как сделали с ветеринаром?
— О… Я поступила очень невоспитанно? — спросила Джесс.
Ответ заставил рассмеяться обоих:
— А вы сами не почувствовали этого?
Джессика покачала головой и секунду-другую задумчиво смотрела на Шарля:
— Как родственник родственнику могу сказать: мне показалось, будто месье Оливер думал слегка пофлиртовать со мной. Только… — тут Джесс смущенно рассмеялась, — только я совсем не знаю, как это делается.
Она искоса посмотрела на Шарля, и при виде сурового выражения лица деверя ее чудесное настроение тут же испарилось.
— У вас не было близких мужчин до Жана? — требовательно спросил Каран, и тут Джесс поняла: его суровость вызвана досадой, что вдова его кузена могла флиртовать с другим мужчиной…
— Нет, не было, — честно ответила Джессика и снова ощутила чувство вины, преследовавшее как кошмар: ей вообще не следовало выходить замуж…
Шарль смотрел на нее долго, пристально и, как ей показалось, очень задумчиво. Затем лицо деверя прояснилось, и он спросил:
— Вы хотели пофлиртовать с нашим другом-ветеринаром?
— Конечно нет! — нехотя ответила Джессика. И вдруг, не сумев справиться с внезапной вспышкой гнева, выпалила: — Почему я всегда делюсь с вами такими вещами, о которых не рассказала бы никому другому?
Шарль недоуменно уставился на раскрасневшуюся Джесс, а затем непринужденно рассмеялся. Гнев Джессики сразу исчез. Она поставила на стол две чашки с кофе, а Каран тем временем придвинул к себе ее стул.
— Возможно… гмм… потому что я ваш… кузен? — предположил он.
— Да, но… — Полная внутреннего смятения, Джессика тяжело вздохнула. — Почему с вами… а… а не с Жаном? — с трудом спросила она.
— Вы не говорили с Жаном о душевных шрамах, которые вам оставил отец? — высоко поднял брови француз.
До сих пор она и не подозревала, что у нее есть душевные шрамы, если не считать чувств, которые она испытывала, — ненависти и боязни физического насилия, но подобные эмоции характерны для большинства людей. Однако слова Шарля заставили ее задуматься. Может, она, подобно сестре, которая в детстве тоже была милой, застенчивой крошкой, с годами стала бы более уверенной в себе, если бы не тот травмировавший ее психику случай с отцом? Затем, пережив подростковый возраст, она оставила бы за плечами и проклятую застенчивость?
Джессика засомневалась в этом, но факт налицо: расставшись с отцовским домом всего лишь на месяц, она стала не такой, как прежде.
Отвлекшись от тяжелых раздумий, Джессика услышала спокойный, неторопливый голос Шарля. Решив, что прошло достаточно времени для ответа на заданный вопрос, и Джессика бы открылась ему, если бы захотела, деверь вновь спросил:
— Ваша сестра… знала о несчастье, которое причинил вам отец, когда вам было пятнадцать лет?
— Никто не знал, — ответила Джесс и пояснила: — В то время у нас с сестрой был нелегкий период. Мы сдавали экзамены в школе. И если я как-то умела справляться с тем, что меня беспокоило, то Лилиан начинала кричать во сне, а потом сама так переживала из-за своего крика, что мы с матерью не знали, чем ее успокоить.
— Поэтому вы решили держать все в себе? — догадался Шарль, помолчал, а затем спросил: — Вы не думали рассказать сестре обо всем после смерти матери?
— Как я могла? Мы очень любили мать, и огорчать сестру совершенно незачем. Лилиан было бы мучительно узнать, что отец однажды — а возможно, и не однажды — бил мать!
— В результате вы позволили этому наваждению мучить вас долгие годы, — закончил Шарль. Джессика не ответила. Она хорошо помнила, как целый год, полная дурных предчувствий, торопилась из школы домой, убедиться, что с матерью все в порядке. — А после смерти матери все держали при себе… и даже не поделились с человеком, за которого вышли замуж.
А она-то надеялась, Шарль забыл об этом. Теперь Джессика поняла, насколько цепок этот человек. Несколько месяцев ждал, пока она приедет во Францию, и все же добился своего. И сейчас намерен во что бы то ни стало получить ответ на свои вопросы. Подобная настойчивость слегка раздражала.
— Нет, — коротко ответила Джессика. — Я не могла.
— Почему?
Черт бы побрал этого Шарля! Она не собиралась отвечать. Джессика покосилась на упорно ждавшего ответа деверя и снова мысленно обругала его. И уже собиралась встать и заняться делом, но что-то остановило ее. В эту минуту Джесс поняла, насколько у нее вошло в привычку сторониться неприятных вещей и внутренне отгораживаться от них. Но теперь она начала новую жизнь. И разве не полегчало ей после того, как она рассказала о хулиганском поступке отца?
— Все, что случилось тогда, казалось таким страшным, отвратительным и… грязным, — с трудом вымолвила Джессика. — Мы с Жаном… у нас были мирные, спокойные отношения. Мы… — Джесс остановилась, она не могла продолжать. — Не хочу говорить об этом! — бросила девушка.
Она порывисто вскочила, схватила чашку и блюдце и поставила в мойку. О боже, еще пять минут этих мягких расспросов, и Шарль выпытает, чем закончились ее «мирные, спокойные отношения» с Жаном!
Когда Шарль неслышно подошел, взял ее за руку и повернул лицом к себе, Джесс едва не подпрыгнула от страха.
— Не огорчайтесь, — нежно попросил он.
Его лицо близко… слишком близко. Джессика не хотела, чтобы он заглянул в ее глаза, ибо он увидел бы в них переполнявшее Джессику чувство вины.
— Я не огорчаюсь! — солгала она, вырвала руку и выбежала из конюшни.
