Кейт Доули - Свобода любить
– Что же я тебе сделала? – спросила у него Беатрис.
Ей хотелось плакать, но слезы предали ее.
Они не желали принести ей облегчение. Ей казалось, что сейчас, вот сейчас, когда Ужас уже подобрался к горлу и мешает дышать, когда перед глазами поплыли разноцветные круги, а во рту липкая слюна приклеила язык к небу и не дает крикнуть или просто прошептать… вот сейчас…
Неожиданно все закончилось.
Беатрис без сил упала на пол и осталась там лежать, каждой клеточкой ощущая его холод, пробирающий до костей измученное тело.
Да, пол был холодным, но он был, а значит, была и она. Сегодня Ужас ушел. Но Беатрис знала, что он вернется. Не завтра, так послезавтра. Не через месяц, так через год. Одного она не знала: сможет ли выдержать такое во второй раз.
С трудом, опираясь на дрожащие руки, ставшие неожиданно тонкими, Беатрис поднялась на колени и попыталась встать, опираясь на диван. Но у нее не хватило сил, и она бесчувственным кулем вновь свалилась на пол.
Когда Беатрис открыла глаза, за окном уже вовсю светило солнце и пели птицы. Она почувствовала, как все ее тело занемело и затекло. Ей было очень холодно. Все еще не понимая, что происходит, Беатрис попробовала найти подушку и завернуться в одеяло. Но ни того, ни другого не обнаружилось.
Беатрис огляделась, и воспоминания о прошедшем вечере нахлынули на нее. Скользкие ледяные пальцы, державшие ее горло, вновь впились в нежную кожу. Беатрис резко села и только усилием воли сумела подавить новый приступ страха.
Она прогнала отголосок Ужаса. Но вот сможет ли она прогнать следующей ночью сам Ужас, если он вдруг снова явится к ней?
Хватаясь за диван, Беатрис поднялась и, держась за стены, побрела в ванную комнату.
Там она ухватилась за край раковины и посмотрела на себя в зеркало.
И отшатнулась как от удара. На нее смотрела женщина из ее сна. Та, что лежала в цветах.
Только сейчас Беатрис вспомнила, как часто бабушка говорила о том, что она похожа на мать почти так же, как на отца. Но память старательно вытесняла все детские воспоминания о матери.
– Кажется, это моя судьба.
Беатрис прислонилась воспаленным лбом к холодному стеклу.
Пусть я погибла, кажется, все уже решено без меня там, куда меня никогда не пустят. Но я смогу помочь многим людям. По крайней мере, они не окажутся на улице. Ради тех, кто верит в меня, я должна сделать это. Да и сколько можно отодвигать неизбежное? Не зря бабушка часто повторяла, что я похожа на мать.
И не зря при этом на ее глазах были слезы. Она чувствовала. И поэтому она не перечила мне, когда я сказала, что не выйду замуж. Бедная моя бабушка! Если это судьба, пусть будет так.
Даже ты не смогла бы отвести от меня это.
Беатрис плеснула в лицо пригоршню ледяной воды. Ей жутко хотелось пить, но склизкий ком в горле мешал даже дышать.
Сейчас я соберусь с силами, оденусь, приведу себя в порядок и поеду к Пирсону. А потом к своим, в офис. Они удивятся, а потом обрадуются, поздравят меня. Будут, конечно, перешептываться, но это нормально. Мой рок – вот что ненормально. Почему судьба решила отнять единственное, ради чего я жила? Мою свободу. Если бы ты только знал, Шейн Пирсон, что ты делаешь в своем ослеплении и упоении собой! Если бы ты только знал!
Но он не знает, а даже если бы и знал, ему все равно. Ему нужна моя душа и мое тело. Он купил их за горы цветов. Кому-то это могло бы показаться романтичным… Но не мне. Как ты ошибаешься, Шейн! Как же ты ошибаешься!
Разве ты будешь счастлив рядом со мной? Или тебе не нужно быть счастливым, а нужно просто обладать?
Беатрис долго стояла под горячим душем, пытаясь согреться. Но холод и ужас, казалось, навсегда поселились в ней, и Беатрис поняла, что теперь больше никогда не согреется.
Она растерлась махровым полотенцем и посмотрела на себя в зеркало, но красота ее грациозного, изящного тела не доставила ей радости, как раньше. Теперь собственное тело казалось Беатрис чужим. Оно ведь больше не принадлежит ей. И даже Пирсону оно не будет принадлежать.
А было ли у меня хоть что-то свое? Страх всю жизнь жил в моей душе. Мне просто удавалось не замечать его. И вот теперь он заполонил мое тело. Что тут удивительного? Кажется, Пирсон получит чуть больше, чем хотел.
Беатрис невесело усмехнулась, и от этой усмешки ее лицо исказилось до неузнаваемости.
Оно показалось Беатрис маской, какую надевают на Хеллоуин, чтобы попугать соседей, а потом посмеяться вместе с ними. Вот только с кем будет смеяться она?
– Здравствуй, Шейн. Я пришла сказать тебе, что я согласна.
– Я знал, что ты придешь. Почему твоя кожа такая холодная? Может быть, я сумею согреть тебя?
– Может быть.
– Что с тобой, Беатрис? Неужели ты не рада?
– Рада?
– Не становись моим эхом.
– Эхом? Да, я теперь только эхо…
– Черт! Да что с тобой творится?!
– Знаешь, Шейн, ты ведь получишь не одну меня…
– Что это значит, Беатрис?
– Не одну…
– Беатрис! Приди в себя! Что ты хочешь мне сказать? Что я получу с тобой?
– Ты получишь мой Ужас… Он сейчас придет, он уже пытается вырваться… Я чувствую его!
– Беатрис! Кто-нибудь! Вызовите «скорую»!
– Здравствуй, Беатрис. Теперь все будет в порядке. Я говорил с врачом. У тебя был обморок, ты переволновалась. И потом, у тебя, кажется, что-то с сердцем. И началось это еще вчера. Почему ты не обратилась за врачебной помощью?
Беатрис отвернулась от окна и посмотрела на Шейна, который стоял с огромным букетом белоснежных лилий. Он виновато улыбался, совсем как мальчишка. И невольно Беатрис улыбнулась ему в ответ.
– Ну вот, так-то лучше! – обрадованно сказал он. – Если тебе интересно, твоя фирма процветает. Я думал, что они без тебя не справятся. А они отлично работают. Просто удивительно!
Я-то думал, без тебя там ничего не вертится. А все отлично. Клиенты довольны, обороты растут.
Просили передать тебе привет. Они ждут тебя, Беатрис. И очень любят. Я даже позавидовал тебе.
– Почему лилии, Шейн? – с трудом разлепив губы, спросила Беатрис.
– Ты говорила о них. Когда бредила. И я подумал, что ты очень любишь белоснежные лилии…
– Нет, Шейн, никогда, никогда не дари мне белых лилий. Я прошу тебя, никогда.
– Прости, Беатрис. Я думал…
– Я все понимаю, но – не дари.
– Договорились. Ты только поправляйся! Ты очень нужна всем нам.
– Спасибо, Шейн. Скажи мне только, зачем я нужна тебе?
– Ну считай, что я дал себе обещание. Хотя, если ты сейчас скажешь «нет», я все пойму. И продолжу поставки, разумеется.
Он смотрел на Беатрис, и в глазах его были просьба и надежда. И тогда она поняла, что это действительно Судьба.
– Я все еще согласна стать твоей женой, Шейн. Год. Всего лишь год.
