Кэрол Дин - Голос любви
— Я сам не люблю толпу.
— У вас это не так заметно.
— Попробуйте представить себе их в ночных рубашках. Я так делаю, и это помогает.
Она повернулась к нему:
— В ночных рубашках? Пожалуй, надо попробовать…
— Видите ли, на самом деле я с вами немного слукавил. Кое-кого я представляю и без рубашки…
— Вы невыносимы, Блю!
Он посмотрел на нее, желая прочесть ее мысли. Ему показалось, что Симона боится его. Почему? Чего ей вообще бояться, с ее деньгами и властью?
— Я полагал, вы примете мой вызов, — произнес он. Ему хотелось снова увидеть ее улыбку.
— Очень нужно!
— Знаете, о чем я думаю?
— Нет, не знаю. Не будете ли вы так любезны об этом сообщить? — съязвила она.
— Вы уходите с головой в работу. На вас это плохо действует. Да расслабьтесь вы хоть на минутку, Симона!
Она повернулась к нему, как бойцовый петух, готовый к атаке. Руки ее были уперты в бока, губы вытянулись в напряженную линию, грудь высоко вздымалась.
— На сегодня все, — сурово произнесла она.
Блю хотелось дотронуться до нее, словно от этого к ней вернулось бы хорошее настроение. Со временем, думал он, эта женщина ему даже понравится. Он сам от себя не ожидал, что ему может понравиться Симона Дукет.
— Означает ли это, что я должен уйти?
— Послушайте, Блю, — Симона потеряла последнее терпение, — неужели вы не в состоянии придумать себе более интересное занятие, чем выводить меня из себя?!
— Например?
— Ну, посмотрите еще раз досье Хэллама. Может быть, найдете, в чем там загвоздка, — произнесла она холодным, начальственным тоном. — Обсудим это за ужином.
Улыбнувшись, Блю решил все-таки пощадить Симону, оставив последнее слово за ней, и поспешил к выходу.
— Блю! — Голос Симоны на этот раз был мягче.
Он обернулся на пороге.
— Спасибо, Блю. Я ценю вашу работу. Из сложной и запутанной системы цифр вам удалось сделать простую и доступную схему. На это нужен талант. И совсем не ваша вина, что баланс почему-то не сходится.
Блю хотел было ответить какой-нибудь колкостью, но, взглянув на Симону, передумал. Весь ее вид говорил, что слова были искренни, хотя и дались ей нелегко.
Он кивнул:
— Не стоит благодарности. Увидимся за ужином.
— За ужином, — словно эхо откликнулась она.
Симона окинула нервным взглядом стол на четырнадцать персон. Никогда раньше ей не приходило в голову, какой он огромный и как официально выглядит. Ей приходилось ужинать за этим столом либо в большой и шумной компании гостей, либо — что гораздо реже — наедине с Джозефиной, и ни в тех, ни в других случаях размеры стола ее не смущали. Но сейчас огромный стол, накрытый всего на двоих, выглядел слишком чопорно, пожалуй, даже нелепо.
— Тридцать три минуты восьмого. — Миссис Драйзер поправила одну из вилок, лежавших не совсем параллельно тарелке. — Прикажете подать?
— Подождем мистера Блюделла. Он должен сейчас подойти.
Миссис Драйзер покинула комнату. Симона, взяв бокал вина, прошла в примыкавшую к столовой небольшую гостиную. Ей нравился этот уютный уголок, служивший некогда курительной комнатой, где джентльмены — бывшие хозяева дома и гости — расслаблялись после обеда. Теперь комната была любимым местом отдыха Симоны, и лишь коллекция дамасских клинков, оставшаяся на стенах с прежних времен, напоминала о том, что когда-то здесь безраздельно царствовали мужчины. Два кресла с высокими спинками смотрели на огромный камин, на котором всегда стоял пышный букет свежих роз.
Симона устроилась в одном из кресел и устремила взгляд на вазу. Ее внимание привлекла одна красивая алая роза, и, вынув цветок из букета, Симона с наслаждением вдохнула его аромат.
Мысли снова возвращали ее к Блю. Что ей делать? Симона чувствовала, что в глубине души Блю чем-то привлекает ее, и она знала, что это опасно.
В свои тридцать два года Симона, став во главе одной из крупнейших международных корпораций, казалось, получила все, о чем только можно мечтать. Или, скорее, очень скоро получит. А мужчина ей не нужен — она уже один раз успела побывать замужем, и этого «счастья» ей было вполне достаточно.
Оторвав лепесток розы, Симона рассеянно коснулась им губ. Легкое, воздушное прикосновение снова напомнило ей о вчерашнем поцелуе Блю…
Смяв лепесток, Симона бросила его в хрустальную пепельницу. Ее реакция на поцелуй Блю была простым сексуальным рефлексом, не более того. Секс. Симона уже почти успела забыть, что это такое, — по сути дела, после развода с Харпером она так и… вплоть до недавнего времени, когда пара пристальных голубых глаз…
— Симпатичная комнатка!
«Блю! Легок на помине!» — Она испуганно обернулась.
Подойдя к ней сзади, Блю положил руки на спинку ее кресла. Еще чуть-чуть — и он мог бы дотронуться до нее… Симона почувствовала, как у нее снова перехватывает дыхание.
— Мне нравится, — ответила она и встала с кресла.
Блю уже стоял у раскрытого окна, выходившего в заросший сад. Симона заставила себя вспомнить свои планы на этот вечер: ужин, разговор о «Хэллам индастриз» — и пораньше лечь спать. С Блю она решила быть отстраненно-вежливой. Однако стоило ей кинуть на него всего один взгляд, как она тот час же забыла все свои планы. Она видела лишь его широкую спину, загорелую руку, лежавшую на подоконнике, слегка склоненную голову.
— Симпатичная комнатка, — повторил он, обернувшись. — Не хватает лишь вида на океан…
— В самом центре Лондона? Не многого ли вы хотите? — Голос ее звучал спокойно неожиданно для нее самой.
Блю окинул Симону с ног до головы восхищенным взглядом.
— Выглядите потрясающе!
— Спасибо! А вы выглядите… интересно. — На Блю были черные брюки и ослепительно белая рубашка с Микки-Маусом на кармане. Галстука не было.
Он дотронулся до кармана.
— Эту рубашку навязал мне Коллинз. Почти насильно.
— Я так и подумала. Пойдемте. Мы и так сбили миссис Драйзер с графика.
— После вас.
Войдя в столовую и окинув взглядом огромный стол, Блю присвистнул:
— Все очень изысканно, но я хотел бы попросить об одном…
— О чем же?
— Нельзя ли подать автомобиль, чтобы довезти меня к моему концу стола? Пешком я, боюсь, за год не дойду…
— Ничего, дойдете! — усмехнулась Симона, избегая смотреть в его сторону — его дразнящие губы снова начинали действовать на ее чувства… — Приступим к ужину, — добавила она, стараясь придать своему голосу оттенок усталой обреченности.
Блю занял место на противоположном конце стола. За ужином царила глубокая тишина, если не считать позвякивания приборов. Всякий раз, когда Симона поднимала глаза на Блю, он лишь ухмылялся в ответ, понимая, как ей неловко, но не желая ничем помочь.
