Эмили Роуз - Самая везучая женщина в мире
Он остановился.
— Извини, что накинулся на тебя сегодня.
Не ожидая этих слов, она заморгала.
— Не стоит извиняться. Не могли бы мы… э… поговорить несколько минут?
Он заколебался.
— Что такое, малышка?
— Пожалуйста, прекрати называть меня малышкой. Я заметила, что ты делаешь это всякий раз, когда пытаешься воздвигнуть стену между нами, но ничего не выйдет. Я должна тебе кое-что показать. Пошли.
Она вернулась к себе. Секунду спустя услышала его шаги. Запах свежего степного воздуха, исходящий от него, наполнил ей ноздри.
— Ты не видела отца?
— Он будет ночевать у своих внучек. Просил передать тебе, что вернется домой завтра к ланчу.
Судя по всему, его это не обрадовало.
— Брэнда и Тони близнецы. Им всего лишь несколько месяцев. Я их крестный.
Вот еще одно доказательство того, что он оправдал материнские ожидания.
— И замечательный, я уверена.
— Не возлагай надежд на недостойного.
— Ты хочешь показаться беспечным повесой, но на самом деле ты не такой: слишком заботишься о своей семье, чтобы быть эгоистом.
Слабый румянец окрасил его щеки.
— Я не Прекрасный принц.
— Конечно нет. Принц — сказочный персонаж.
Он неловко переступил с ноги на ногу.
— Ты пытаешься затащить меня в постель, ангелок? Если да, то я должен напомнить тебе, что я не из тех, на кого можно положиться на длительный срок.
Его грубоватая прямота стерла всю подготовленную речь из ее головы. Надо поскорее рассказать ему о его отце — настоящем отце. Только бы вспомнить, что она собиралась сказать.
— Очевидно, твой брат считает по-другому, иначе не доверил бы тебе своих дочерей.
— Лианна…
Она вскинула руку.
— Это не то, о чем мне нужно с тобой поговорить. Я должна кое-что тебе показать.
Его брови поднялись, а губы изогнулись в насмешке.
— Не то, что ты подумал, — быстро проговорила она.
С колотящимся сердцем Лианна прошла к шкафу, открыла дверцу и вытащила коробку, которую там прятала. Она поставила ее на кровать перед ним и села.
Сделала глубокий вдох и обвела пальцем вырезанные инициалы на крышке. Следующие ее слова изменят жизнь Патрика навсегда, но Лианна обещала Арчи, а она никогда не нарушает обещаний.
— Патрик, я чувствую, что знаю тебя всю жизнь.
Патрик разглядывал резную деревянную коробку и гадал, не стащила ли Лианна ее из дома Голдена. На вид дорогая.
— Приятно слышать, но мы знакомы только пять дней.
— Да, мы встретились пять дней назад, но знаю я тебя — о тебе — с двенадцати лет.
Пугающее начало. Он понятия не имел, зачем она позвала его в свою комнату, но был совершенно уверен, что должен встать и уйти. Немедленно. Он поднялся.
— В этой коробке лежат письма твоей матери.
Его мускулы напряглись.
— Моя мать умерла.
— Я знаю, но до своей смерти она написала семнадцать писем Арчи Голдену.
Его мать была большой поклонницей Голдена. Она ужасно гордилась тем, что когда-то работала с актером в местном театре. Заставляла Патрика смотреть все фильмы с участием Голдена и часто зачитывала ему что-нибудь из подборки газетных и журнальных статей об актере.
— С какой стати ей писать письма кинозвезде?
— Чтобы рассказать ему об их сыне.
Волосы у него на затылке зашевелились. Он попятился к двери.
— Уже поздно. Мы…
— Этот сын — ты, Патрик.
У Патрика подогнулись колени. Это что, злая шутка? Он покосился через плечо, чтобы посмотреть, не прячутся ли в коридоре ухмыляющиеся братья или приятели, решившие над ним подшутить. Никого не было.
Лианна открыла коробку, и Патрик узнал красивый, разборчивый материнский почерк на цветистой почтовой бумаге. У него засосало под ложечкой, а сердце застучало как молот.
— Я не знаю, что этот безумец рассказал тебе…
— Арчи мне не рассказывал. Это сделали письма твоей матери. Первое она написала, когда обнаружила, что беременна тобой, и потом по одному каждый год на твой день рождения. И присылала снимки.
Она пододвинула к нему коробку, и Патрик дернулся от нее, как от гремучей змеи.
— Шесть лет назад, когда я оказалась у него, он рассказал мне о тебе и о том, как сильно страдает, что не может быть частью твоей жизни.
Дитя любви? Он? Бред.
Перед его мысленным взором замелькали воспоминания: мать плачет и жалуется, что отец слишком мало уделяет ей внимания или, наоборот, что он подавляет ее. Он припомнил ссоры, когда она хотела пойти на работу на неполный день, потому что с деньгами было туго, а отец отвечал: «Вспомни, что случилось в прошлый раз». Она обещала, что это больше не повторится. В конце концов, он согласился, чтобы она работала, потому что мать всегда умела уговорить отца.
Но воспоминания ничего не значат.
Джек Лэндер — его отец.
Патрик Лэндер — второй из четырех сыновей, рожденных у не слишком счастливой пары.
Лианна взяла верхнее письмо из пачки и прочла:
— «Мой дорогой Арчи, я невыносимо скучаю по тебе, но сегодня я обнаружила бальзам от своих страданий. Наши встречи у Свейнов имели результат. Я ношу твоего ребенка».
Нет! Схватившись руками за голову, Патрик помассировал виски, пытаясь унять усиливающуюся боль.
— У Свейнов?
— Да, очевидно, твоя мать встречалась с Арчи у друзей.
Его мысли перепутались.
— Розовый Дворец Свейнов.
Она удивленно вскинула брови.
— Пансионат с привидением?
— Пенни Свейн до сих пор владеет им. Она убрала имя, когда недавно повесила новую вывеску. — Он попятился к двери. — Это бред. Не знаю, где ты откопала эту неправдоподобную историю, но я не…
— Ты сын Арчи Голдена, Патрик. И его наследник.
Он с трудом доковылял до комода и прислонился к нему.
— Ты ошибаешься.
— Простой анализ ДНК подтвердит это, если ты не веришь собственной матери. — Лианна пододвинула коробку еще чуть-чуть.
Патрик почувствовал, что лоб и верхняя губа покрылись холодным потом. Руки ослабели, голова пошла кругом. Безумие.
Его отец — Джек Лэндер.
А что, если нет? Что, если этот бред сумасшедшего не голливудская выдумка?
— Патрик? — Тихий голос Лианны и мягкое прикосновение к руке привели его в чувство.
Ее карие глаза были искренними.
— Я думаю, тебе следует прочесть материнские письма и подготовить семью до того, как газетчики учуют сенсацию. Я душеприказчик имущества Арчи и могу сказать тебе, что это только вопрос времени, когда завещание станет достоянием общественности.
Она не шутит. Лианна ошибается, но явно верит во всю эту безумную мыльную оперу.
