Сьюзен Мейер - Веселая служанка
— Он бил тебя? — В голосе Кейна слышалась такая ярость, как будто он собирался немедленно свести счеты с обидчиком Лиз.
— Да. Но главное — маму. Мы уехали ночью, не сказав ему куда. Одна благотворительная организация, вроде «Истинного друга», приютила нас в одном доме в Филадельфии, за сотни миль от него. И мы поменяли имена, чтобы он не смог нас найти.
— Ox… — Кейн опустился на стул и довольно долгое время молчал, обдумывая только что услышанное. — Так ты не Лиз Харпер?
— Теперь я Лиз Харпер. Мы официально изменили наши имена лет десять назад в Нью-Йорке.
— Уф! — Он потер шею у затылка. — Извини.
— Ты совершенно не виноват в том, что мой отец был грубияном, что я жила в бедности, что мне не хватило ни воспитания, ни опыта, чтобы просто принять твой образ жизни…
— Поэтому ты так много делаешь для «Истинного друга»?
— Да.
Наступило молчание. Лиз не ждала, что он выразит ей сочувствие словами. Это просто было не в его манере. Но молчание Кейна было болезненнее, чем неудачная реплика. Что ж, она всегда знала, что недостаточно хороша для него…
— Почему ты ничего не сказала мне раньше?
Она горько усмехнулась:
— Сказать моему идеальному, богатому красавцу мужу, который, кажется, знает все на свете, что я — бездомная беглянка? Я очень тебя любила, но никогда не чувствовала себя достойной тебя.
Он скривил губы в полуулыбке:
— А я всегда считал, что это я недостоин тебя.
Она не поверила. Может быть, Кейн над ней смеется? Ведь это ее прошлое надо скрывать. А он всегда был само совершенство.
— На самом деле?
— Я всегда спрашивал себя, почему эта красивая женщина живет со мной, с эмоциональным калекой? — Он провел пальцами по волосам. — Ведь в смерти моего брата был виноват я, и это… это словно парализовало меня. Даже сейчас я иногда переживаю все заново. Если бы я выехал минутой раньше или минутой позже, Том был бы жив…
— Тот тип, который в тебя врезался, мчался на красный свет. Ты не виноват в том, что случилось.
— Разумом я это понимаю. — Он качнул головой и горько засмеялся. — Но ты же знаешь, я наладчик. Отец даже после гибели Тома обратился ко мне, чтобы я помог ему вести его дело и со временем, когда придет его пора уходить на покой, найти ему надежного преемника. Но тут я ничего не мог поделать. Не мог изменить того, что случилось.
— Никто не мог.
Он усмехнулся:
— Вот так вот!
Вновь наступило короткое молчание. Лиз стало страшно. Она не знала, почему Кейн вдруг сказал ей все это, но видела результат. Ей хотелось приласкать его, утешить, успокоить. Но если она приласкает его, они тут же окажутся в постели и вернутся к тому, от чего ушли — утопят все свои проблемы в сексе.
Она собрала салфетки и отнесла стирать, понимая, что надо разрядить обстановку. Этот разговор был великим началом, и, возможно, именно сейчас у нее появилась небывалая возможность выставить их горькие секреты на обсуждение.
Она сосредоточилась, быстро собрала вместе слова, нужные, чтобы поведать ему об их ребенке, и вернулась на кухню.
Кейн укладывал последнюю порцию рюмок в посудомоечную машину. Она открыла рот, хотела говорить, но он опередил ее:
— Знаешь, я ни с кем, кроме тебя, никогда не говорил о несчастном случае с моим братом.
— Даже с твоей семьей?
Он пожал плечами и закрыл дверцу машины.
— Мы говорим о Томе, но не говорим о том, что произошло. Мы говорим, что его больше нет, но не говорим, что я виноват в этом. Мои родные удивительно тактично умеют обходить острые углы. Говорить о том, о чем можно говорить, и умалчивать о том, о чем говорить нельзя.
Он хотел сказать это легко, но она услышала боль в его голосе, в словах, в самой необходимости облегчить душу, высказать вслух свои чувства.
Нет, сейчас не время говорить о ее выкидыше. Он так расстроен воспоминаниями о брате, что не сможет справиться и с тем и с другим.
Разум подсказывал ей, что надо уходить, что она не может оставаться здесь и слушать, позволять ему доверяться ей, даже как другу.
Но сердце вспоминало три горьких года после гибели Тома и отчаянно хотело помочь, освободить Кейна от этого груза.
— Ты хочешь поговорить об этом?
Он бросил полотенце на кухонный стол:
— Что я могу сказать? Может быть, извиниться?
— Ты действительно думаешь, что должен извиняться за тот несчастный случай?
Кейн грустно улыбнулся:
— В том-то и дело. Я виню себя за то, в чем нет моей вины. За то, чего не могу изменить. Чего не смог бы поправить, каким бы старым, мудрым и опытным ни стал.
— И наладчик в тебе сходит от этого с ума.
— Да.
— Ты не виноват. Тебе не за что страдать. — Лиз покачала головой. — То есть ты можешь страдать из-за того, что твоего брата больше нет, переживать утрату. Но ты не можешь отвечать за несчастный случай.
— Я знаю. — Он провел рукой по шее. — Какое облегчение…
— Высказаться вслух?
— Нет. Впервые сказать вслух, что я не виноват. Что я не должен отвечать за случившееся. — Он покачал головой. — Ух! Кажется, это в первый раз дошло до меня.
Кейн улыбнулся ей такой доброй улыбкой, так искренне, что она поняла, насколько была права, подтолкнув его к этому разговору.
Опять наступило молчание, и Лиз решила сказать ему об их так и не родившемся ребенке, но выражение успокоения на его лице удержало ее.
Если она скажет ему сейчас, когда разговор о гибели его брата еще висит в воздухе, он может опять вернуться в то состояние полного отчаяния, из которого только что вышел. Он заслуживает нескольких дней покоя. А у нее будет больше времени продумать, как сделать это признание так, чтобы ему не пришло в голову считать себя виноватым и в этом случае.
— Ну вот, мы почти все убрали. — Лиз совершила еще один подход к обеденному столу и собрала солонки и перечницы. — Я выстираю скатерть и подожду, пока посудомоечная машина закончит работать, но ты не обязан меня развлекать. Я взяла с собой книгу. Буду читать, пока жду. А ты можешь заняться тем, что обычно делаешь в это время.
— Мне надо сложить в папку контракты, которые мы сегодня подписали.
— Так иди и сделай это. — Она улыбнулась ему. — Увидимся в пятницу утром.
Кейн обернулся уже в дверях:
— Ты забыла? Считается, что, когда ты приходишь, меня не должно быть дома.
Она выдержала его взгляд:
— Я могу приехать пораньше и выпить с тобой чашечку кофе.
Его лицо выразило искреннее удивление.
— Правда? — Но он тут же сник. — Я уезжаю завтра рано утром и вернусь только в пятницу вечером. Но мы увидимся утром в субботу.
Работать с ним еще неделю и не иметь возможности сказать ему… Но возможно, это к лучшему? Пусть пройдет некоторое время между сегодняшним осознанием его невиновности в гибели брата и ее мрачным признанием.
