Барбара Картленд - Призрак в Монте-Карло
Однако все попытки Виолетты хоть в какой-то мере изменить свой образ жизни не приносили успеха. Только когда ей исполнилось восемнадцать, ее впервые привезли в Лондон и представили ко двору. До этого дня она редко встречалась с мужчинами, поэтому на фоне восьмидесятилетнего приходского священника и местного судьи, женатого и имевшего шестерых детей, Эрик Федерстон казался самым настоящим Дон Жуаном. Понимая также, что, как только сезон в Лондоне закончится, ее опять отправят в Линкольншир, где она будет прозябать до следующего года, Виолетта приняла предложение Эрика, искренне считая, что любит его.
Вскоре после свадьбы она осознала, как глубоко заблуждалась. Однако положение молодой замужней дамы, обладавшей довольно значительным состоянием, помогло ей штурмом взять лондонский бомонд. Она была так весела и очаровательна, что ей удалось расположить к себе женщин и завоевать сердца мужской части высшего общества. Но после нескольких лет триумфального шествия по бальным залам Лондона у Виолетты проснулась тяга к новым развлечениям, к свежим впечатлениям, ее охватило желание отправиться на покорение новых вершин.
К сожалению, у них с Эриком не было детей, которые могли бы крепче связать семью; к тому же Виолетта скоро обнаружила, что, несмотря на свою заботливость и добродушие, ее муж оказался страшным занудой и что, за исключением охоты и рыбалки, у него было очень мало каких-то других интересов в жизни. Из года в год он проводил свободное время в одной и той же компании и в одних и тех же местах.
Эрик Федерстон всеми фибрами своей души ненавидел любые перемены, а для Виолетты в постоянной смене обстановки заключался смысл существования. Все новое стимулировало ее, все необычное вливало в нее новые силы, возбуждало и вдохновляло ее, все неизведанное давало ей возможность поспорить и высказать свою точку зрения. Обыденность и размеренность навевали на нее скуку, она очень быстро теряла интерес к новым знакомым. Виолетта не понимала, что ее неугомонность отчасти была следствием острого и живого ума и деятельного характера. К несчастью, мало кто из ее знакомых обладал подобными качествами.
В высшем свете не требовалось, чтобы женщина была умна, а к остроумным женщинам относились даже с некоторой настороженностью. Особенности характера Виолетты, которая не считалась с устоявшимися обычаями и руководствовалась только своим мнением, мешали ей сближаться с людьми, в результате чего у нее совсем не было подруг. Поэтому постепенно ее круг общения ограничился мужчинами. В любовных связях она находила так необходимые ей восторг и остроту ощущений. Сознание, что ей под силу сделать своим рабом любого мужчину, который будет счастлив последовать за ней на край света, давало ей ощущение собственного могущества. Умные и предприимчивые мужчины в ее присутствии превращались в неловких и застенчивых школьников.
Она постоянно оттачивала свое мастерство, становясь все более властной. К своим поклонникам она предъявляла практически невыполнимые требования только для того, чтобы лишний раз убедиться в их покорности. Вскоре она обнаружила, что даже любовь может стать утомительной, что любовники могут стать такими же скучными, как мужья. И ее жажда новых впечатлений и новых встреч усилилась.
Сотни раз ей казалось, что она влюблена — и сотни раз она убеждалась, что ошиблась. И однажды она встретила Роберта Стенфорда. Их повлекло друг к другу с необычайной силой, и Виолетта почувствовала, что этому высокому широкоплечему мужчине суждено сыграть важную роль в ее жизни, она поняла, что встретила своего властелина. Перед ней был мужчина, который не допустит, чтобы им управляли; перед ней был мужчина, который никогда не подчинится, который сам станет победителем.
Впервые в жизни встретив человека, которым она могла восхищаться и на которого могла взирать с почтением, Виолетта почувствовала, что полюбила всем сердцем. Она была достаточно умна, чтобы не показать этого сэру Роберту. Она догадалась, что по складу своего характера он не очень отличается от нее. Ему все удавалось, он с легкостью преодолевал все жизненные преграды. Он всегда мог просто протянуть руку и взять то, что он желал. Поэтому она постоянно держала его в напряжении, ускользая от него, и только она знала, как временами трудно было играть свою роль, когда рядом был Роберт.
«Он удивительно красив», — подумала Виолетта, разглядывая его из-под опущенных ресниц, пока он внимательно исследовал длинный список вин. К супу он выбрал особый испанский херес, к рыбе — легкое немецкое вино, к дичи — кларет из Бордо и напоследок — шампанское.
Винные погреба «Отеля де Пари» были так же знамениты, как и его кухня. Франсуа Бланк не забыл, что сытно пообедавший и выпивший хорошего вина мужчина будет более щедр за столами Казино, чем голодный, который может проявить большую осторожность в игре.
— А теперь, — сказал сэр Роберт, обращаясь к соседям по столику, — мне хотелось бы услышать свежие сплетни. Я сегодня ездил в Ниццу, поэтому ничего не знаю о последних новостях.
— Да вроде бы ничего нового, — ответила леди Виолетта. — А вы, Артур, что-нибудь слышали?
Лорд Дрейтон покачал головой.
— Я сегодня записывался на голубиную охоту, которая состоится завтра во второй половине дня. К своей досаде, я обнаружил, что они ставят против меня десять к одному. Это унизительно для человека, который считает себя хорошим стрелком.
Виолетта рассмеялась.
— Бедный Артур! Будь я на вашем месте, я пришла бы в бешенство и вовсе не чувствовала бы себя униженной, а приложила бы все силы, чтобы выиграть и обставить всех фаворитов.
— Там будут австралийские спортсмены, — проворчал он. — Большинство из нас им в подметки не годится.
— Вы хотите сказать, что за мое отсутствие ничего не произошло? — спросил сэр Роберт. — Никто не приехал, никто не стал сенсацией, никто?..
Внезапно он замолчал. Его взгляд был устремлен в дальний конец зала. Удивленные выражением его глаз, леди Виолетта и лорд Дрейтон повернули головы в том же направлении. Все посетители смотрели в одну сторону. Две женщины, только что вошедшие в зал, направлялись к столику в дальнем углу. Их сопровождал Альфонс. Еще раньше сэр Роберт обратил внимание на этот единственный свободный в переполненном зале столик, который стоял возле окна, завешенного тяжелыми атласными портьерами. Он был сервирован на двоих, и единственным его украшением служил букет белых цветов. Это был самый дальний от двери столик, поэтому, чтобы добраться до него, двум женщинам пришлось пройти через весь зал и выдержать обращенные на них взгляды.
