Мэри Брендан - Аметистовое ожерелье
– Входите… пожалуйста, – услышала она голос Росса.
Элизабет смутили приятные манеры и подчеркнутая вежливость. Чтобы скрыть растерянность, она неожиданно для себя сказала то, что думала:
– Я знаю, мне не следовало сюда приезжать. Я понимаю, что мое поведение можно назвать возмутительным. Но… как за мной, так и за вами закрепилась нелестная репутация… Так что нам с вами нечего терять, и я думаю, вы на меня не рассердитесь.
– Нет, не рассержусь, – проговорил он с улыбкой.
Она обвела рассеянным взглядом его могучую фигуру. Представительный джентльмен, любящий почитать тихими вечерами в красиво обставленном доме, свидетельствующем о несметном богатстве. Для полноты картины не хватало только второго кресла у камина, где сидела бы утонченная леди – жена – и занималась своим бесконечным вышиванием.
Может, она зря считала его неотесанным чурбаном? Явившись к нему без предупреждения, она увидела подлинного человека, что опровергало ходячее мнение о нем.
– Насколько я понимаю, вы получили мое письмо? – спросил он, прервав ее размышления.
– Да, получила. Поэтому и приехала.
– Я благодарен вам за то, что вы не отложили это дело в долгий ящик.
Ее ответом был быстрый насмешливый взгляд.
– Не хотите ли чаю?
– Нет, – кратко ответила она, но, вспомнив, чему ее учили в детстве, поправилась: – Нет, благодарю вас. Давайте перейдем прямо к делу. – Она снова покраснела, увидев его насмешливую улыбку. – Уже довольно поздно, – пояснила она.
Он был очень вежлив. Подчеркнуто вежлив. Будто этот известный своей беспощадностью человек, который еще недавно грозился отправить ее на панель, вдруг передумал, и ей нечего теперь бояться.
Словно читая ее мысли, Росс тихо произнес:
– Как вы набрались смелости, миледи, и решились приехать сюда, несмотря на поздний час, так и я решил смиренно попросить у вас прощения за то, что в прошлый раз был груб с вами.
– Могли бы и не извиняться, – не медля ни минуты, резко возразила Элизабет. Она была встревожена и напугана таким неожиданным приемом.
– Почему? Не потому ли, что мои извинения вынуждают и вас извиниться передо мной?
– Не вижу причин извиняться перед вами, – запальчиво ответила она.
– Ошибаетесь, миледи, – мягко поправил он. – Мне кажется, что вы так же сожалеете о своем тогдашнем поведении, как и я о своем.
– Грубая, высокомерная стервочка, затеявшая перепалку, никогда не чувствует себя обязанной извиняться, – невольно вырвалось у нее. Слова прозвучали крайне холодно, хотя лицо у нее пылало под его пристальным взглядом.
– Но уж теперь-то мы будем взаимно вежливыми? – сухо спросил он.
– Я не требую от вас вежливого обращения, – снисходительно ответила она. – Несколько дней назад я уже говорила, что не собираюсь с вами больше встречаться. Я готова повторить это и сейчас.
– Тогда почему вы здесь? – воскликнул он и отошел от камина, направляясь к ней. По мере того как он приближался, она пятилась к двери. Увидев это, он остановился. – Ну, раз моя компания кажется вам неподходящей, и вы уже раскаиваетесь, что приехали, тогда уезжайте. Сию же минуту! Не смею вас задерживать!
Росс видел, как она то краснела, то бледнела, стараясь справиться с обуревавшими ее чувствами.
– Если вы хотите остаться, то проходите и садитесь. Я не могу говорить о деле с человеком, который прячется в полутьме у двери, куда не доходит свет от камина.
– Я не прячусь… не боюсь…
– Вот и хорошо. Вы не прячетесь и не боитесь. Проходите и садитесь. – Он наблюдал, как она шла от двери к креслу у камина, и, подняв стакан, спросил: – Не хотите чего-нибудь выпить?
– Я не пью.
– Ах да! Добрые дела для бедных. – Он улыбнулся. – Вы член общества трезвости? – Он отпил бренди.
– Нет, но полностью разделяю их взгляды, – сказала она, глядя на его стакан. – Я видела, какой вред причиняет алкоголь несчастным заключенным.
– Где вы могли видеть это? – Он с интересом взглянул на нее, отставив стакан.
– В Брайдвелле, Ньюгейте, на задворках Вэппинга, где я помогаю учить беспризорников в воскресной школе… – Она вдруг осеклась, вспомнив, зачем приехала сюда в такое позднее время, пренебрегая собственной безопасностью и правилами хорошего тона.
– Вы бываете в тюрьмах и трущобах? – спросил он, подавшись вперед.
– Не для того я приехала сюда в такой поздний час, чтобы обсуждать мою благотворительную деятельность. Может, перейдем к делу? Я хотела бы вернуться домой до того, как меня хватятся, – нетерпеливо сказала она. Наступила тишина. Элизабет смотрела на Росса из-под длинных густых ресниц. – Я хочу получить свое ожерелье.
– Знаю.
– Это возможно?
– Да, – ответил Росс.
Она недоверчиво посмотрела на него.
– Вам, наверное, интересно, что я хочу взамен, – спокойно проговорил он.
Она кивнула. Их взгляды встретились. Он уже твердо решил для себя, чего хочет, и не сомневался, что и она догадалась. Но что-то мешало ему. Хотя за многие годы у него накопился огромный опыт, как делать предложение стать его… любовницей. Он заметил, как Элизабет впилась белыми зубками в нижнюю губу, чтобы остановить дрожь… Внезапно Росс почувствовал непреодолимое желание защитить ее и успокоить. Прежнее раздражение и неприязнь улетучились сами собой. Так что ему мешает начать переговоры? Что она ожидает услышать от него? Что ему сказать? Выходите за меня замуж?
– Я пришел к выводу, что странное предложение Эдвины возместить долг было не таким уж нелепым… – неожиданно для самого себя проговорил Росс.
Элизабет затаила дыхание, стараясь вспомнить, какое предложение бабушки он имеет в виду. И вдруг вспомнила! Не сводя с него своих округлившихся от удивления глаз, она проговорила приторно-сладким тоном:
– Бабушка не будет трогать мое приданое ни ради вас, ни даже ради меня. Сколько раз я просила, чтобы она дала мне немного денег из моего приданого, но она, каждый раз мне отказывала. Она действительно невероятно прижимистая женщина.
Она уже смотрела на него по-другому, поприветливее, если не сказать, дружелюбнее. Он вдруг увидел то, что ожидал, – красивую, живую Элизабет, которой любовался издалека почти десять лет назад.
– Я принимаю условия вашей бабушки, – сказал он севшим голосом. Откашлявшись, он добавил: – Я имею в виду то, что она задумала.
– Она задумала выдать меня замуж, – подтвердила Элизабет все с тем же едва заметным проблеском дружеского к нему отношения, но эти проблески, едва наметившись, исчезли, когда до нее дошел смысл его слов.
Она облизала пересохшие губы. Так, значит, его цель деньги, а не месть! Он, вероятно, думает, что оказал ей огромную честь, польстившись на ее немалое состояние. Разумеется, сейчас он не будет насмехаться – потерпит, пока не сделает предложения руки и сердца, но зато потом припомнит, как она приехала к нему, умоляя жениться и восстановить ее репутацию. Став мужем, он будет хвалиться, как хорошо ему живется на ее приданое и ежегодное пособие.
