Люси Монро - Мое седьмое небо
– Ты сказала, что я не похож на других мужчин. Я спросил тебя, откуда ты об этом узнала, – напомнил он ей, заметив, как она смутилась.
– Никто не касался моей груди так, как ты, – выдавила Роми, когда Максвелл осторожно сжал ее груди, даря ей еще больше удовольствия.
– Я отличаюсь от других мужчин, но, милая, по-моему, так страстно ты реагируешь только на мои ласки, да?
– О, да, – тихо выдохнула она.
– Я сотру с твоего тела прикосновения других мужчин.
Как ей сказать ему, что он не должен стирать того, чего никогда не было на ее теле? Она уже открыла рот, чтобы во всем признаться, как Максвелл ловко снял с нее леггинсы и трусики и отбросил их в сторону.
– Тише. Ты моя. Я твой. Все в порядке. – Он прижал палец к ее губам, а потом почти сразу же поцеловал.
Поцелуй был недолгим, но жадным. Роми вздрогнула от вожделения, когда Максвелл от нее отстранился.
Он одарил ее улыбкой хищника:
– Похоже, не я один стираю воспоминания.
– Ты стираешь воспоминания о других женщинах в твоей постели?
– Нет.
Она обиженно охнула.
Он прижал к себе ее обнаженное тело:
– Невозможно стереть то, чего никогда не было.
– У тебя было много женщин.
– В этой кровати не было ни одной. Ни одна из них не получала предложения разделить со мной будущее.
Роми понравился его ответ:
– Хорошо.
Он кивнул:
– У меня не было такой отзывчивой женщины, как ты. Ты сводишь меня с ума.
Нечто подобное он говорил Роми прежде, но она никогда не придавала этому значения. Теперь она понимала, как это было важно для Максвелла. Ей было проще понять, почему он нарушил свои принципы и предложил ей стать его женой.
– Мне нравится тебя доводить, – сказала она.
Он тихо и чувственно рассмеялся:
– Я не сомневаюсь.
Максвелл поднялся с кровати и снял остатки одежды. Роми ему не помогала. Еще год назад она поняла, что он любит все контролировать. А сейчас, из-за неопытности, она просто не хотела сделать что-нибудь невпопад.
Он не лег в кровать, когда разделся, а горделиво встал в полный рост, чтобы Роми хорошенько его рассмотрела. Он словно знал, что она обожает на него смотреть. Вероятно, так и было, потому что год назад Максвелл выучил ее желания.
Считается, что женщины от природы красивее мужчин. Роми не понимала, кто придумал такую теорию. Разглядывая Максвелла, она изнывала от желания прикоснуться к нему.
Ей нравился его высокий рост, мускулистость и самоуверенность, с какой он демонстрировал свое обнаженное тело.
Вскоре этот человек овладеет ею, и она впервые узнает, что такое интимная близость. Роми запретила себе бояться и решила наслаждаться каждым мгновением.
– Ты пожираешь меня глазами, милая, – заметил он.
– Ты красавец. – Никакое другое определение не подходило для прекрасно сложенного, обнаженного Максвелла Блэка.
– И это говорит богиня, лежащая в моей постели? – Он низко и чувственно рассмеялся.
– Вряд ли я богиня.
– Ты воспламеняешь мои чувства, – произнес он без тени сарказма или нахальства.
Роми перевернулась на бок, лицом к Максвеллу, и подперла голову рукой:
– Довольно поэтичное заявление для бизнес-магната.
Она согнула одну ногу в колене и изящно положила ее на другую ногу, изображая богиню.
В его серых глазах читалось одобрение:
– Я думал, мы договорились, что я царь корпорации.
– А цари поэтичны в постели? – спросила она.
– Я, по-видимому, поэтичен.
Она не сомневалась, что в теле расчетливого и жестокого магната живет душа поэта.
Роми провела рукой по своему бедру и ноге:
– Ты вернешься в постель?
– Ты хочешь меня подразнить? – произнес он.
– Да, если это скорее толкнет тебя в мои объятия. – Ей нравилось смотреть на Максвелла, но она жаждала к нему прикоснуться.
– Знаешь, говорят…
– Что нужно быть осторожней со своими желаниями, – подытожила она.
Максвелл плавно улегся на кровать:
– Потому что они могут сбыться.
Он прижался к ее плечу так, что Роми упала на спину, раздвинул ей ноги и решительно опустился поверх нее. Оба замерли, едва переводя дыхание…
Максвелл опустил голову – их лбы соприкоснулись, а прерывистое дыхание смешивалось.
– Я так хочу тебя, что готов поглотить тебя целиком, – сказал он.
– О, да. Пожалуйста. – Она желала близости с ним сильнее, чем была готова себе в этом признаться.
Поцелуй Максвелла был ненасытным, властным и невыносимо сладострастным. Несмотря на вспыхнувшую страсть, Роми не могла ответить ему с той же жаждой. Желание поглотило ее, она с вожделением ласкала разгоряченное тело Максвелла. Она касалась Максвелла руками, сильнее распаляясь от жара его тела. Чем дольше она его ласкала, тем больше ей хотелось к нему прикасаться.
Он удерживал ее голову руками, целуя с нарастающей жадностью и откровенностью. Мир вокруг них исчез. Их губы и языки соприкасались в чувственном порыве страсти.
В какой-то момент он схватил ее за запястья и потянул ее руки вверх, удерживая их над ее головой. А потом он снова принялся ласкать ее, сильнее распаляя ее желание. Он замечал каждый ее вздох и вздрагивание, слышал каждый стон.
– Максвелл? – выдохнула она, не зная, о чем именно просит.
Он приподнялся над ней. Черт побери, она не об этом его просила! Она попыталась дотянуться до него, но он по-прежнему удерживал ее запястья.
Роми разочарованно захныкала:
– Что ты делаешь?
– Я хочу подарить тебе удовольствие, о котором ты не смела даже мечтать, – произнес он.
– Я уверена, ты его уже подарил.
– Я хочу большего. А ты, дорогая?
– Ты знаешь, что я хочу.
– Тогда ты должна мне довериться…
Роми открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Максвелл отпустил ее руки и отошел от кровати.
Отвернувшись, он открыл ящик шкафа из темного дерева. Он повернулся к Роми, держа в руке нечто из небесно-голубой ткани.
– Что это? – спросила она хриплым от страсти голосом.
Максвелл тряхнул рукой, и Роми увидела перед собой два длинных шарфа из тончайшего шелка.
Глава 8
– Я купил их несколько месяцев назад, – задумчиво ответил Макс. – Я должен был уже тогда догадаться.
– Догадаться о чем? – спросила Роми.
– О том, что не смогу тебя забыть.
Роми прикусила нижнюю губу:
– Хм, для чего нужны шарфы?
– Для твоего удовольствия, – ответил он.
– Ты хочешь меня связать? – Ей не следовало удивляться. Максвелл уже подарил ей не сравнимое ни с чем удовольствие.
Заметив ее нерешительность, он убедительно произнес:
– Только твои руки.
– Не сегодня. – Она не понимала почему, но была уверена, что эти шарфы должны олицетворять полное взаимное доверие, которого между ними еще нет.
